Сначала я испугалась. Буквально на миг. А потом в нос ударил одуряюще вкусный запах. Я никогда не разбиралась в фирмах парфюма и себе подбирала туалетную воду исключительно из симпатии, а не по логотипу, но, вдохнув терпкий мужской запах с древесными нотками, отчего-то сразу поняла, что это нечто весьма дорогое. Малкин что-то рычал, нависая надо мной, а я кайфовала, принюхиваясь и разглядывая идеально выбритый волевой подбородок.
Только когда Александр Сергеевич замолчал, я опомнилась, подняла глаза и поняла, что почти ничего не разобрала из того, что он пытался до меня донести. Что-то про претензии при людях и отношения на работе. Ничего нового…
Сделав максимально честное лицо, я пообещала, что все выполню в точности, а сама то и дело косилась на руки начальства. Сильные, горячие… Мои плечи еще чувствовали их на себе.
Малкин вышел, а я медленно съехала по стенке, приложив руку к бешено колотящемуся сердцу. Ничего себе, поговорили. Может и права была мама, постоянно напоминая о важности личной жизни? Тут человек на меня последние нервные клетки тратит, разоряется на весь самолет, а я только и думаю о его привлекательности. Может, я мазохистка в душе? Или просто голодная? Бабушка часто говорила, что любое волнение, даже душевное, можно заесть чем-то вкусным.
Дверь в кабинку приоткрылась в тот момент, когда я встала на ноги и осторожно поправила костюм.
– Нужно занять места, – с приторно-вежливой улыбкой сообщила стюардесса, – через минуту взлетаем.
– О, да, конечно! – выскользнув из своего убежища, пошла по проходу, с замиранием сердца глазея на соседнее с моим кресло. Там виднелся затылок Малкина, а на подлокотнике лежала его рука, пальцы которой перебирали четки. Нервничает начальство и снова по моей вине.
– А вот и я, – сказала зачем-то, излишне бодро улыбаясь.
– Уля, слава богу! – Старовойтов выглянул из своего кресла. – Я уже собрался выдвигаться на твои поиски.
Решительно сцепив зубы, обласкала Макса взглядом, полным презрения, и прошла на свое место. Молча. Хотя минимум три подходящих ответа вертелось на языке. Два забавных и один, над которым смеялась бы только я.
– Ох, я что, попал в немилость, Ульяна Михайловна? – не унимался звездун. – Чем только разгневать успел?
“Вот сволочь, – подумала я, усиленно сжимая губы, – глумится ведь! Специально на глазах Малкина сцену устраивает”.
– Даже не смотрит на меня, – продолжал Старовойтов. – А все так хорошо начиналось…
Шеф громко вздохнул, прикрыл глаза и чуть быстрее стал перебирать четки.
– Уля, ты на помаду села, – закончил, наконец, монолог Макс и пропал из поля зрения.