— Как ты посмел врываться сюда, пьяное ничтожество? — пришла в бешенство Консуэло. — Я запретила тебе появляться в моем доме!
— Ой–ой! — неуклюже передразнил ее Рамиро, — Какие мы грозные! Но позволь тебе напомнить, что в этом доме живут мои дети. Мне небезразлична их судьба. Я, например, не могу спокойно жить, когда моя дочь Габи находится неизвестно где с подонком Линаресом.
— Уймись, негодяй! — закричала Консуэло. — Ты не имеешь никакого права вмешиваться в жизнь Габи и называть ее своей дочерью! Ты — не отец Габи! Так же как не отец Марисоль, Эстер, Сесара и Рубена. Ты даже не отец Йоли, потому что ни разу за всю свою жизнь ты не принес для нее продуктов, не заплатил за ее учебу. Только пьянство было у тебя на уме. Убирайся отсюда! И никогда больше не пытайся переступить порог этого дома!
— Что ж, я уйду. Но ты со своими детьми еще наплачешься. Попомни мои слова! Когда–нибудь ты поймешь, что единственный человек, на которого ты могла бы опереться, был Рамиро Апонте из Капанапаро!
Последние слова он выговорил с большим трудом и, едва выйдя за порог, упал, сраженный весьма внушительной дозой алкоголя, принятой накануне.
Не успела Консуэло успокоиться после ухода Рамиро, как в дверь робко позвонили.
— Прости, что побеспокоил тебя, — сказал стоящий на пороге Федерико. — Но ты должна выслушать меня. Нам нужно это обоим.
— Мне ничего от тебя не нужно, Федерико.
— Нет, я все же прошу выслушать меня. Я люблю тебя, Консуэло! Мне только теперь стало ясно, что я никогда не переставал любить тебя. Думаю, то же ты можешь сказать и о себе. Ведь ты по–прежнему любишь меня, Консуэло? Скажи правду. Мне очень важно это знать.
— Поздно, Федерико, поздно… — произнесла она с горечью и сожалением.
— Забудь обиду! Прости меня! — взмолился Федерико.
— Это не обида. Я уже давно простила тебя. Дело в другом. Посмотри на меня: видишь, во что я превратилась? Той Консуэло, которую ты любил, больше не существует.
— Нет! Для меня ты осталась прежней — любимой и желанной! Признайся, что тоже любишь меня. Это единственное, что осталось сейчас у меня, — надежда на твою любовь.
— Хорошо, Федерико, — пожалела его Консуэло. — Я всегда любила тебя, и даже боль не смогла убить во мне эту любовь. Но сейчас нам незачем ворошить прошлое.
— Ты не права, — горячо возразил он. — Я очень одинок. С Эльвирой у меня нет ничего общего. Женитьба на ней была моей самой большой ошибкой. За это я сейчас горько расплачиваюсь. У меня болит душа о тебе, о Габи. Ведь это я изломал жизнь тебе и, в общем, ей. Теперь от меня ушла Ванесса. Она ушла из дома, Консуэло! И я не знаю куда.