— Не стану спорить, во многом ты прав, — согласилась она. — И я даже рада, что ты обо мне так думаешь: значит, тебе будет легче меня забыть.
— Ты просто чудовище! — схватился за голову Кевин. — В тебе нет сердца, нет души. Холодный монстр — вот ты кто!
— Прощай, Кевин. Мне было хорошо с тобой, — ответила спокойно Сара, и Кевин понял, что мысли ее витают уже где–то очень далеко от этой некогда уютной, а теперь холодной и чужой квартиры.
Левше было больно наблюдать, с каким нетерпением мать ждала звонков от Габриелы и каким счастьем озарялось ее лицо, когда звонок наконец звучал.
—Доченька моя! Радость моя! — ласково говорила она в трубку, а затем продолжала озабоченно, почти испуганно: — У тебя грустный голос… Что–нибудь случилось? Какая–нибудь неприятность?
Левша не мог слышать, что отвечала Габриела, вероятно, она успокаивала мать — дескать, все в порядке, просто перегрелась на солнце или что–то в этом роде. Зато все нежные слова, адресованные Габриеле, доносились до Левши, даже когда он уходил в другую комнату.
— Если бы нам всем, вместе взятым, перепадала хоть сотая доля той любви, которую ты отдаешь своей дорогой Габриеле! — не выдержав, сказал он однажды матери.
— Ты сейчас говоришь, как совсем маленький мальчик, — улыбнулась Консуэло и попыталась обнять сына, но он увернулся от ее рук, напыжился, рассердился.
— Ничего удивительного! Наверно, я с самого детства чувствовал, что для тебя существует только один ребенок — Габи, а все остальные — словно и не твои родные дети.
— Сынок, не обижай меня, — умоляюще посмотрела на него Консуэло. — Возможно, вам недоставало моего внимания, но я люблю вас всех, поверь. Просто у Габи сейчас очень сложная ситуация.
— Ну конечно! У нее — сложная, а у меня — легкая! — обиженно произнес Сесар.
— Ты имеешь в виду Ванессу? — тихо спросила мать.
— При чем тут Ванесса? — вспыхнул Левша. — То, что она не может поладить со своими родителями, — ее личная проблема.
— По–моему, Ванесса тебя любит, сынок, — укоризненно произнесла Консуэло.
— Мама, давай не будем говорить о Ванессе, — раздраженно бросил Левша и направился к выходу.
— Если у тебя какие–то неприятности, — сказала ему вдогонку Консуэло, — то рассказал бы все матери. Может, я бы и сумела тебе помочь.
Но за Левшой уже захлопнулась дверь.
— Господи, что происходит с моим сыном? — произнесла в отчаянии Консуэло. — Я совсем перестала его понимать. Он отдаляется от меня с каждым днем все больше, а я не могу понять, в чем причина.
— Что грустишь, моя красавица? — войдя в дом, расплылся в пьяной ухмылке Рамиро. — Грустишь по мужу?