Консуэло обреченно покачала головой.
— Нет, Артуро. Мать всегда шестым чувством ощущает, что происходит с ее детьми. Говорю тебе: моя дочь провела с Рикардо ночь, как женщина с мужчиной. И это непоправимое горе. Непоправимое.
…Рикардо Линарес подбросил хвороста в догорающий на пустынном пляже костер.
— Это наш первый семейный очаг, Габриела, — проговорил он.
Всполохи огня выхватили из тьмы причудливые, фантастические скалы, обступившие песчаный краешек земли, на который с другой стороны накатывали морские волны.
Море, как огромное, таинственное существо, мирно дышало в двух шагах от влюбленных. В его спокойной глубине проплывали одно за другим созвездия, которые с каким–то восторженным накалом горели в бархатной темноте неба. Звезды медленно и величественно переплывали через торжественную ночь, лучшую ночь в жизни Рикардо и Габриелы, которые снова и снова растворялись друг в друге, как эти мерцающие огни во тьме, уносившие с собой одну минуту прекраснее другой.
Сейчас им обоим казалось, что они — единственные жители этой пустынной планеты, которую медленно вращает Время — единственное и бессмертное.
Они беспрестанно целовались и, перебивая друг друга, о чем–то говорили — разговор этот стороннему уху мог бы показаться детским лепетом, из которого, как из пены морской, рождается одно и то же слово — люблю, люблю!..
Оба они чувствовали себя как будто заново рожденными на свет. С востока, как тихая, откуда–то из глубины неба звучащая мелодия, наплывал рассвет. Звезды расступались, давая ему дорогу; напоследок ослепительно вспыхивали — и рассыпались в воде. И вот уже небо наполнилось светом, как морская раковина шумом моря. Габриела первая оторвалась от возлюбленного.
—Мне пора домой, дорогой мой, — шепнула она. — Боюсь, Артуро уже поставил на ноги всю полицию города.
—Твой дом здесь… рядом со мной, — сонным голосом возразил Рикардо.
—Нет–нет Я бы тоже не хотела, чтобы эта ночь закончилась. Но рассвет наступил, и мне пора идти.
—Хорошо, — выдохнул Рикардо, — но напоследок я хочу тебе сказать: сколько песчинок на этом пляже, столько я хочу говорить — люблю, люблю, люблю!
Временами Роке Сантос, хозяин ночного бара «Карменсита», испытывал к Марисоль такую ненависть, что был готов задушить ее. Девчонка не шла в расставленные им для нее сети. Он сам обучил ее искусству ускользания из лап похотливых клиентов и теперь пожинал плоды обольстительного мастерства Марисоль.
Долгое время ему казалось — девчонка висит у него па крючке; он в любую минуту может лишить ее заработка, выгнать на улицу, а ведь она ничего не умеет, кроме как забалтывать посетителей бара. Поэтому он терпеливо ждал минуты, когда можно будет дернуть удочку и вытащить эту упрямую рыбину на берег.