Возвращаясь в такси на Леонард-стрит, я пытался сообразить, как Саул поступил с двумя тысячами, надеясь, что речь идет о Присцилле Идз. Я сочинил целый список догадок, начиная с поездки в Венесуэлу для проверки Эрика Хаффа и заканчивая подкупом Энди Фо-моза для выяснения того, о чем говорила ему жена. Ни одной из теорий я не принял.
Пять упомянутых часов сна на старом горбатом диване мне перепали где-то между пятницей и понедельником с четырех до девяти утра. Хорошенько поразмыслив, я бы дал, конечно, полный отчет о сотне других моих занятий в течение означенного периода, но, сомневаясь в пользе такой подробности, с вашего согласия предпочитаю их опустить. Я искал ответы на дюжины вопросов на Двадцатой улице, на Леонард-стрит и Центральной улице. Я прочитал десятки тысяч слов в донесениях и служебных записках. Большую часть воскресенья я провел в полицейской машине с шофером в форме и постановлением, подписанным комиссаром, которое перечисляло длинный ряд людей, так или иначе связанных с подозреваемыми. Вернувшись на Двадцатую улицу в воскресенье около полуночи, я было вознамерился отправиться на очередное свидание с диваном, но мои мечты рухнули.
Дело в том, что полицейские успели разбить алиби Брукера. Чувствуя, как его загоняют в угол, он заявил, что, выйдя от Вульфа, отправился на квартиру Дафни О’Нейл и провел там ночь. Она подтвердила его слова. К моему возвращению с воскресной прогулки на машине капитан Олмстед уже начал брать Дафни за жабры, Меня пригласили присоединиться, и я согласился. По окончании допроса, около восьми утра понедельника, мои мысли снова обратились к дивану, и опять тщетно. Мне требовалось сменить не только рубашку, но по возможности и шкуру, и потому я отправился на Тридцать пятую улицу и повторил субботний трюк, включая завтрак, приготовленный Фрицем.
Вульфа я, конечно, не видел. Я звонил ему каждый день, но ни об убийстве, ни о Сауле не заговаривал. Вульф испытывал раздражение, а я обиду. В сейф я опять заглянул. Больше из непредвиденных расходов не исчезло ни цента!
Вернувшись на Двадцатую улицу, хотя внешне и свежий, но изнуренный и ничего не выяснивший, я шагал по верхнему коридору, когда один из моих коллег – обязан признать, что в течение описываемого периода полицейские ищейки действительно стали моими коллегами, – вышел из комнаты, увидел меня и завопил:
– Эй, где ты был, черт возьми?! Тебя требуют в кабинет комиссара!
– Кому я понадобился?
– Дважды звонил Стеббинс. Он там вместе с инспектором. Внизу машина. Давай езжай.
Манера водителя управлять автомобилем очень меня впечатлила, но гораздо больше я поразился набору людей, сидевших в ожидании в приятно и хорошо обставленном кабинете полицейского комиссара Скиннера. Кроме Скиннера и районного прокурора Бауэна, там находились два заместителя комиссара, Кремер, еще один инспектор, помощник инспектора, капитан и сержант Перли Стеббинс. Всем им явно не терпелось встретиться со мной, ибо при моем появлении они уже не сводили с меня глаз.