Тридцать пятая Восточная улица была пустынна, когда я, расплатившись с водителем, выбирался из машины. Парадную дверь, очевидно, закрыли на цепочку, и я, вместо того, чтобы подняться на крыльцо, спустился по четырем ступенькам к черному ходу и позвонил. Сигнал должен был раздасться в кухне и в комнате Фрица. Послышались шаги и возня у двери. Фриц обозрел меня через глазок и только потом открыл.
– Великий боже, – промолвил он, – ты ужасно выглядишь.
Я объяснил, что забежал именно исправить внешний вид, извинился за беспокойство и поднялся наверх. Мимо кабинета я прошел, даже не заглянув в него, проник в свою комнату, принял душ, побрился и переменил одежду на чистую. В результате я стал выглядеть либо лучше, либо нет, но самочувствие улучшилось значительно. Снизу до меня донеслось движение на кухне, и я прошел туда. Фрид надевал передник.
– В чем дело? – спросил я. – Сейчас только половина седьмого.
– Апельсиновый сок через две минуты, завтрак – через десять.
– Я ухожу.
– Сперва поешь.
Я подчинился. Фриц составил мне компанию, сидя на табурете и зевая во весь рот. Неожиданно он заметил:
– Это становится традицией.
– Что именно?
– Ранний завтрак. Вчера немного позже, чем сегодня, я подавал Вульфу и Саулу яйца-пашот.
Моя рука, несущая к губам блины, замерла на полпути.
– Что ты делал?
– Подавал Вульфу и Саулу яйца-пашот.
Я положил блин куда следовало и медленно разжевал его. Саул Пензер выглядел хуже, а работал лучше любого сыщика, о котором мне когда-нибудь приходилось слышать. Он был настолько хорош, что мог трудиться в – полном одиночестве, получая больше, чем всякий другой. Когда Вульфу требовалась помощь, его выбор в первую очередь падал па Пензера. Мы сотни раз прибегали к его услугам.
Я небрежно спросил:
– Саул, значит, работает за меня?
– Понятия не имею. О делах Саула мне ничего не известно.
Слова Фрица не вызывали сомнения. Очевидно, ему велели говорить со мной только о раннем завтраке с Саулом, и ни о чем кроме. Я не стал тратить энергию, вытряхивая из него остальное: мне уже случалось так поступать и все безрезультатно.
Направляясь к выходу, я заглянул в кабинет. Почта за пятницу не содержала ничего срочного. В памятном блокноте и в календаре не нашлось ни единого намека на дела с Саулом, но в сейфе я обнаружил нечто, указывающее на них. Из сейфа я собирался взять небольшую сумму взаймы. Один из ящиков сейфа разделен пополам перегородкой. В правой его части лежат деньги на мелкие, а в левой – на непредвиденные расходы. Доставая из правой части пять двадцаток, я заметил слева листок бумаги и вытащил его. Надпись аккуратным почерком Вульфа гласила: «6.27, 2000 д. Н.В.». Согласно давно установленному порядку, в левой половине ящика обычно хранятся пять тысяч долларов в сто– двадцати– и пятидесятидолларовых купюрах. Беглый взгляд сказал мне, что традиционная сумма претерпела значительные изменения: исчезли две тысячи. Этот факт был настолько интересным, что я бы непременно забыл попрощаться с Фрицем, если бы он не услышал, как я выхожу из кабинета, и не появился в холле навесить на дверь цепочку. Я попросил не сообщать Вульфу ни о чем, кроме моего раннего завтрака.