– Да, они все знали Эрика Хаффа, – говорил Пензер. – Хафф был игроком и годами работал на побережье. Насколько они слышали, он посещал Штаты только дважды, один раз пожил недолго в Лос-Анджелесе и другой – в Новом Орлеане, откуда привез богатую американскую невесту. Все они знали о бумаге, подписанной его женой и отдающей во владение Хаффу половину ее собственности. Хафф повсюду ее показывал, хвастал. По его словам, написать ее она сама предложила, но он слишком горд, чтобы жить за счет жены, и хранит документ только как сувенир. Его знакомые утверждали, что он действительно так думал и получал от этого удовольствие. Его лично я спросить не смог. Хаффа откопали из-под снежной лавины на горном склоне три месяца назад, девятнадцатого марта. Никто не знал, что случилось с документом. – Саул прочистил горло. Он обычно немного сипит. – Человек, фотографии которого находились у меня, на которого я сейчас смотрю, – Зигфрид Моески. В Лиме двадцать шесть человек опознали его по снимку. Впервые его увидели там около двух лет назад, никому не известно, откуда он приехал. Он – тоже профессиональный игрок – имел с Хаффом много общих дел. Он ходил вместе с ним в горы, в места, посещаемые туристами, пока Хаффа не убила лавина. После смерти Хаффа Зигфрида Моески в окрестностях Лимы никто не видел. Желаете еще подробностей?
– Не сейчас, Саул, – сказал Вульф.
Перли Стеббинс двинулся вперед. Он прошел перед Холмером, между Брукером и Квестом, обогнул меня и остановился за спиной Зигфрида Моески, который находился теперь под хорошим присмотром: Саул слева, Перли в тылу и я справа.
Вульф продолжал:
– Моески подготовился к игре так, чтобы начать оттуда, где не знали ни его, ни мистера Хаффа. В Каракасе он с предосторожностями выбрал адвоката и заявил о своих требованиях в письме, отправив его не бывшей миссис Хафф, а поверенному в ее делах, мистеру Холмеру. На определенном этапе он решил также, что его требование станет более эффективным, появись он в Нью-Йорке лично. Но его планам мешали мисс Идз и миссис Фомоз. Короче, им предстояло умереть.
– Но не до тридцатого июня, – заметил Бауэн.
Вульф кивнул.
– Вы совершенно правы, но и тут можно найти объяснение. Глядя на его решительное и непреклонное лицо, я сомневаюсь, сумеет ли он сейчас растолковать нам этот факт. Я предлагаю следующую версию: какой-то инцидент мог насторожить его и побудить убрать их немедленно. Либо он просто не знал, что, если мисс Идз умрет до тридцатого июня, софтдаунские акции, основа ее состояния, перейдет к другим лицам. По-моему, последнее более вероятно, ведь, по словам мистера Ирби, Хаффу предложили сто тысяч долларов, а он не пожелал даже разговаривать на эту тему. Следует пролить свет и на еще одно обстоятельство. Воспользовался ли Моески чьей-нибудь помощью? Нанимал ли убийцу или действовал сам? Это, конечно, можно проверить в Каракасе и на частных авиалиниях. Но я думаю, он лично убивал своих жертв. Проверьте его первый прилет в Нью-Йорк и убедитесь, что в Каракас он вернулся уже в среду, чтобы говорить по телефону с мистером Ирби. Потом ему предстояло опять покинуть Каракас в среду днем или вечером, чтобы вернуться в Нью-Йорк в четверг, и он отлично с этим справился. – Взгляд Вульфа впервые устремился на Моески. – Для меня, мистер Моески, не осталось никаких сомнений. Вы разработали план действий и держались за него с невероятным упорством. Вы устроили засаду миссис Джеффи, ударили ее и задушили точно так же, как мисс Идз, а еще раньше миссис Фомоз. Я сказал, что вы не вор, но правда такова… Арчи!