– Может, это зависит от Джоэля Кэйро?
Спейд промолчал, он пил виски. Толстяк наклонился к нему, насколько позволял живот. Сладко улыбаясь, он замурлыкал:
– Так кого вы все же представляете?
– Какая разница?
– Значит, либо ее, либо его?
– Этого я не говорил.
– Кого-нибудь другого? – хрипло прошептал толстяк.
– Самого себя, – сказал Спейд.
Толстяк удовлетворенно откинулся на Спинку кресла и глубоко вздохнул.
– Чудесно, сэр, – сладко промолвил он. – Чудесно. Мне нравится, когда человек откровенно заявляет, что его заботят собственные интересы. Я не доверяю людям, утверждающим обратное. Приятно иметь дело с правдивым мужчиной.
Попыхивая сигарой, Спейд вежливо выслушал его до конца и предложил:
– Давайте лучше вернемся к черной птице.
– Давайте, – улыбаясь согласился толстяк и прищурился так, что его глаза превратились в узкие щелки. – Известно ли вам, мистер Спейд, сколько денег за нее можно получить?
– Нет.
Толстяк снова наклонился вперед и положил руку на подлокотник кресла Спейда.
– Так вот, сэр, если бы я назвал… назвал только половину ее стоимости, вы посчитали бы меня лжецом.
Спейд усмехнулся.
– Зато я бы не произнес этого вслух, даже если бы подумал. Но поскольку вы не отваживаетесь раскрыть мне свой секрет, я догадываюсь, что речь идет о крупной сумме.
Толстяк засмеялся, приведя в движение многочисленные жировые складки своего тела.
– Но о какой конкретно вы даже представить не сможете. И никто не сможет. – Он помолчал, внимательно осматривая Спейда, потом с сомнением поинтересовался: – Так вам действительно неизвестна ее цена?
– О, я знаю, что ваша фигурка – настоящее сокровище, – ответил Спейд. – Вы ведь тоже этого не отрицаете.
– Она ничего вам не сказала?
– Мисс О’Шонесси?
– Да. Милая девушка, не правда ли, сэр?
– Гм. Нет, она не сказала ничего.
– Она должна быть в курсе, – заявил толстяк. – А Кэйро?
– Тоже не сказал. Сокола он готов купить, но не дал мне никакой информации.
– Сколько же он за него отвалит? – спросил толстяк.
– Десять тысяч долларов.
Толстяк презрительно расхохотался.
– Десять тысяч, да еще долларов, а не фунтов! Хитер этот грек! И что вы ему ответили?
– То, что, если отдам ему птицу, мы сговоримся.
– Ах, «если»! Прекрасно, сэр. – Он улыбнулся. – Они должны знать ее цену. Как вы считаете?
– Здесь я вам не помощник, – вздохнул Спейд. – Они ничего не объясняют. Кэйро вообще не пожелал распространяться на эту тему. Да и она тоже, пока я не уличил ее во лжи.
– Весьма неразумно, – промолвил толстяк, но было заметно, что думает он о другом. – А может, они ничего не знают, – внезапно предположил он. – Если так, то я единственный в мире человек, которому известна стоимость сокола.