– Да.
– Когда?
– Завтра в три часа дня.
– Я хочу его видеть.
– Конечно. Я все устрою. Привезу его сюда прямо из аэропорта. Тем временем, имей я письменные показания…
– Ну нет, – фыркнул Вульф. – Никаких показаний, пока я не увижу вашего патрона и не поговорю с ним. А там поглядим. И не привозите его сюда прямо из аэропорта, сначала позвоните мне. Я должен предпринять некий шаг, который вам не понравится, но на который вы, возможно, согласитесь. По моему плану здесь состоится встреча всех тех, кто имеет отношение к случившемуся, то есть обеих сторон, в вашем присутствии. Встреча произойдет завтра, в этой комнате. Я беру на себя обязательство добиться появления мистера Холмера и его компаньонов.
Ирби слушал так сосредоточенно, что глаза его превратились в узенькие щелочки.
– Почему вы полагаете, что ваш план мне не понравится?
– Потому что адвокаты обычно считают, что ни один вопрос, касающийся большой денежной суммы, не может быть решен никем, кроме самих адвокатов.
Адвокат в состоянии принять без обиды куда более едкое замечание. Он и глазом не моргнул, с достоинством покачав головой.
– Такую встречу можно только приветствовать, – заявил он. – Но мне бы хотелось услышать высказывания по существу вопроса. Если бы я не сомневался, что вы и мистер Гудвин собираетесь засвидетельствовать, как Присцилла Идз и Холмер упоминали или с уверенностью говорили о подлинности…
– Нет, – решительно отрезал Вульф. – После такого чудовищного по своей непристойности предложения даже не рассчитывайте на проявление с нашей стороны дружелюбия. Вам придется удовольствоваться тем, что есть.
При всем своем упорстве Ирби не сумел достичь большего, и я в конце концов пересек комнату, поднял его портфель и вручил хозяину. Приближалось время обеда.
Когда я закрыл входную дверь и двинулся в кабинет, Вульф уже направлялся в столовую.
– Доволен? – рявкнул он.
– Ни в коем случае, сэр, – вежливо ответил я. – Так же, как и вы.
На следующее утро, в четверг, я разложил ситуацию по полочкам.
Мне требовалась какая-нибудь лазейка. В варианте с Ирби ничего подобного не намечалось. Я готов был согласиться с тем, что послеобеденное время среды не подходит для серьезных размышлений, но разве утро четверга не другое дело? И я в тысячный раз решил, что не имею морального права работать с Ниро Вульфом. Если бы имел, давно бы ушел гулять, раздавленный очевидностью того факта, что, не считая сугубо специфических занятий, наша детективная деятельность начиналась не раньше одиннадцати часов, когда Вульф спускался из оранжереи.