Они удалились вместе. Их уход дал мне повод еще больше гордиться ею, но уже под другим углом зрения. Или, лучше сказать, изгибом. Ибо холостяк Натаниел Паркер хорошо известен своим особым вкусом к женщинам, он никогда не приглашает на завтрак просто так. Но я не был ревнив. Я все равно был вне конкуренции, ведь из ее прихожей уже исчезли пальто и шляпа, которые он бы мог отправить в Армию Спасения.
Теперь у Вульфа появились конкретные обязательства. Он и пальцем не шевельнул, чтобы взять книгу, кроссворд или любую другую из своих игрушек. До ленча он сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла. Время от времени он шевелил губами, то вытягивая их, то втягивая. Я оставил беднягу наедине с его страданиями. Когда мы начнем настоящее наступление, он будет волноваться не меньше прочих, хотя и постарается всеми силами скрыть свои переживания. А на данном этапе он все еще пытался добиться нужного настроя и, должен признать, трудился над этим вовсю.
До ленча я успел позвонить в «Пан-Атлантик» и выяснить, что рейс № 193 ожидается к половине третьего. Потом я связался с Ирби, дабы тот привез к нам Эрика Хаффа в половине четвертого. Если не получится, то в шесть.
После ленча ничего не изменилось: терпеливый Вульф, не жалующийся на свое бедственное положение, и я с вертящейся на языке парочкой злобных вопросов и замечаний. Вскоре после трех позвонил Паркер с сообщением, что встреча с Холмером состоится. Пятеро сотрудников приедут в девять, а он с миссис Джеффи немного раньше.
Я поинтересовался, с ним ли еще миссис Джеффи.
– Конечно, – ответил он добродетельным голосом. – Ведь она моя клиентка. А к чему ваш неуместный вопрос?
– Она весьма специфична, – объяснил я, – и требует большого умения. Без всяких экспромтов, иначе результат получится смехотворным.
Я прошел на кухню обсудить с Фрицем ассортимент напитков. У нас существовало непреложное правило. На вечерних сборищах, какой бы характер они не носили, подавались напитки на любой вкус, и мы с Фрицем всегда их обговаривали, если только я не был занят. Мы вечно спорили, поскольку Фриц настаивал на включении в ассортимент двух вин – красного и белого, – а я утверждал, что вино вообще не годится, ибо вгоняет американцев в сон, а они нужны нам бодрствующие. Мы как раз подошли к обычному компромиссу – пара бутылок белого, а красное совсем исключить, – когда в дверь позвонили, и я отправился открывать.
Это пришел Ирби. Его сопровождал человек в белом полотняном костюме, местами помятом и не идеально чистом.
Я снял цепочку, распахнул дверь, и они перешагнули через порог.