– Наверное, я сумею объяснить ее записку ко мне. Вопрос касается мисс О’Нейл.
– Не надо преувеличивать. Мисс О’Нейл может быть и непричастной к преступлению. И тем не менее – рассказывайте. Во что она играла? Находилась ли в интимных отношениях с мистером Брукером или с вами? За чем охотилась: развлечения, деньги, мужчины?
Челюсть Холмера пришла в движение, выступив вперед и сделавшись похожей на челюсть бульдога. Он заговорил:
– Исключительно глупо отвечать на подобные вопросы: если с полицией это неизбежно, то с вами абсурдно. Ваши гнусные инсинуации относительно молодой прекрасной женщины по меньшей мере невежливы… В своей невинности и скромности она так далека от этих… от всеобщей извращенности… Нет! Ну и болван я! Не надо было начинать! – И он привел челюсть в первоначальное положение.
Я смотрел на него, вытаращив глаза и не веря своим ушам. Не то, чтобы проявление добрых чувств к хорошо сложенной поганке со стороны уолл-стритского адвоката представляло собой нечто невиданное. Но слышать, как один из них несет такой вздор, было поистине удивительно. Подобный мужчина становится угрозой для здоровых и нормальных отношений между людьми вообще и полами в частности. После высказывания Холмера о Дафни О’Нейл я несколько недель кряду спрашивал себя, сумею ли когда-нибудь обратиться к молодой женщине иначе, чем с помощью вызывающей бессмысленной болтовни.
Вульф произнес:
– Насколько я понимаю, вы закончили, мистер Холмер?
– Да.
Вульф повернулся к следующему:
– Мистер Брукер?
Именно на Брукера я и ставил. Порой, когда группа людей находится под следствием по делу об убийстве, все они выглядят для вас одинаковыми, но такое случается не часто. Обычно – иногда по понятным причинам, иногда нет-вы определяете фаворита, каковым в нашем случае для меня и был Джой Л. Брукер, президент. Даже не знаю почему. Возможно, из-за своего узкого бледного лица и длинного тонкого носа. Он напоминал мне одного типа, на которого я работал еще студентом во время летних каникул в Огайо и который надул меня на сорок центов. А может, оттого, как он смотрел на Дафни О’Нейл на конференции во вторник.
Закон не осуждает человека, восхищающегося творением природы, по прошло всего несколько часов после смерти Присциллы Идз, и с ним ничего не случилось бы, потерпи он со своим любованием до захода солнца.
Теперь он уже ничем не любовался, ибо единственный среди присутствующих проглотил три порции спиртного, причем каждая состояла из приличного количества виски и только нескольких капель воды. Когда, он подносил бокал к губам, руки его дрожали.