— А что насчёт Нова Ис?
Я прищурилась.
— Ты превратил эту статую в обломки. Я бродила по руинам Ис в поисках каменного воплощения Карадока, снова и снова, но всё пропало. Моё наследие обратилось в пыль. И они думают, что я — причина, по которой Ис затонул.
Глаза Салема сверкнули глубоким синим цветом.
— О, — ветерок ерошил его тёмные волосы. — А когда ты была маленькой девочкой, — тихо произнёс он, — ты хотела править Ис?
— Да, когда я была ребёнком, — в моём сознании промелькнул образ, как я стою на краю утёса в Ис. — Я делала себе короны из полевых цветов и вплетала в них ракушки. И я говорила другим детям, что они должны прислуживать мне. Боги, неудивительно, что у меня не было настоящих друзей, — я вздохнула. — Я бы спросила тебя, чего ты хотел в детстве, вот только ты никогда не был маленьким мальчиком.
— Нет. Я начал свою жизнь на Земле как взрослый сломленный мужчина, — его глаза встретились с моими — яркие пламенные оттенки во тьме. — Королева Аэнор… что ж, ты будешь моей королевой до конца моих дней.
— Вот как? — я покачала головой, когда другое старое воспоминание расцвело в моём сознании. — Знаешь что? Не думаю, что я хотела быть королевой. Я думала, что должна этого хотеть, поэтому играла свою роль. Я хотела мира и тишины. Я недостаточно идеальна, чтобы быть королевой. Во мне много недостатков; и мне нравилось находиться в присутствии других несовершенных вещей.
— Например?
— Возле одного из утёсов рос корнуэльский дуб. Он был корявым, согнувшимся от ветров, покрытым наростами, и я его обожала. По одну сторону были зазубренные скалы, выходившие к морю, но с другой стороны росла мягкая трава. Мне нравилось забираться под него в поисках умиротворения и тишины, и я брала с собой книгу. Я очень часто засыпала там.
— То есть, вместо статуса королевы тебе хотелось заботиться о корявых деревьях?
— Я бы с удовольствием. И я помню, что мне хотелось стать пекарем. Я бы пекла самые расчудесные корявенькие тортики.
Когда мои глаза начали адаптироваться к темноте, я смогла различить идеальные черты его лица и лёгкую улыбку на губах.
— Думаю, единственная абсурдная вещь в твоих словах — это заявление, что суверены должны быть идеальными. Зачастую они — полная противоположность идеала.
— Наверное.
— То есть, ты годами пекла свои комковатые торты?
Его целительная магия струилась по моим конечностям, горячая и покалывающая. Моя шея выгнулась сама собой, когда я поддалась этому удовольствию.
— Пока что нет. Но ещё есть время научиться, Салем. Когда мне исполнится сто шестьдесят лет, я сделаю самый прекрасный и неряшливый торт, который видел этот мир. Я украшу его лютиками и аконитом изумительного оттенка индиго.