Петухова не знала и это, но посоветовала Серковскому не думать, что Баранидзе не обеспечил Марию. Петухова ходила смотреть на домик Марии, и ей сильно показалось, что он похож на Баранидзе — маленький, и труба торчит не крепко, хоть и ровно.
Серковский спросил у Петуховой, кому же досталось все на свете имущество Баранидзе.
Петухова сообщила, что у Баранидзе в Петербурге жил троюродный племянник. Племяннику дядя свое все на свете имущество и отписал.
* * *
Серковский был еще и сильно способный к пониманию.
Серковский у себя в голове сложил одно с другим, и у Серковского там получилось такое.
Доктор Иванов сообщил Петуховой о последнем удовольствии Баранидзе. А последнее потому и считается в науке последнее, что бывает же и предпоследнее.
Баранидзе умер в самом начале зарождения в Марии ребеночка.
Мария подставила руки так хорошо, что Баранидзе очнулся, а все ж таки умер.
Баранидзе имел капитал, а прямых наследников, наоборот, не имел.
Серковский у себя в голове сложил одно с другим, и у Серковского опять получилось.
Ребеночек у Марии зародился от Баранидзе. А брюнетность Баранидзе ничего не значит.
Серковский взял для примера такое: Серковский всю свою жизнь мечтал быть блондином, а никогда не стал больше шатена. На таком примере Серковский вывел, что ребенок у Марии от Баранидзе.
И вот Мария поделилась с Баранидзе новостью.
Баранидзе новость Марии про ребеночка не понравилась.
Мария на такое сильно обиделась и столкнула Баранидзе с кровати.
По своей привычке Серковский увидел в своей голове такое.
Сначала руки Марии скинули Баранидзе с кровати.
Потом Мария не поторопилась подставить две свои руки — левую и правую — под удовольствие Баранидзе, а подождала, или Баранидзе очнется.
Баранидзе очнулся. И Мария опять нашла дело своим рукам и сильно захотела придушить Баранидзе.
Мария, которая была хоть и тихая, но уже опытная с мужчинами, побоялась наследить всеми своими руками и потому уперлась всеми своими грудями в лицо Баранидзе, а руки направила в безопасное для себя — как для убийцы — место.
И вот Баранидзе уже телепается на небе, а Мария рыдает без капитала на себя со своим будущим младенчиком и считает, или хватит полученного при жизни Баранидзе своего обеспечения на домик.
Серковский не остановился на том, что у Серковского уже получилось, а вывел такое.
Мария через прошедшее малюсенькое время сильно пожалела, что погубила Баранидзе, но сделанное сделалось и обратно идти уже никак не хотело.
Возле Марии в нужную минуточку не было доверенного, пускай бы и опять хорошего, мужчины, который пояснил бы, что хоть наследства от Баранидзе незаконному ребеночку не полагалось, а все ж таки у законного наследника можно было б и попросить то и сё — под честное слово не рассказывать на всех на свете углах Батума про Баранидзе то и это.