Но, что ужаснее всего, темнота царила не только у них дома, тяжело и мрачно было у него самого на душе. Когда в квартире благодаря электричеству еще было светло, несмотря на то что денег не было даже на автобус, он мог утешать себя призрачными надеждами, типа: «Ну как тут быть, и такое иногда случается, авось завтра все наладится…» Однако, когда он столкнулся с этой подавляющей темнотой, его постигло разочарование в своей собственной жизни, неверие в свои силы и отчаяние: одолевали унылые мысли, мол, как ты, черт подери, жил все это время, чем занимался; плюс ко всему терзали страшные угрызения совести из-за того, что жена и дети доверили свои жизни такому… такому никчемному доходяге, как он. Все это заставляло его скрываться в туалете, где он включал воду и разражался судорожными рыданиями.
То он обвинял во всех тяжких грехах тех, кто осуществлял эти кадровые сокращения, приведшие к такому плачевному состоянию его семейство, то вдруг одумывался, и тогда его посещали мысли, что сейчас, во времена сильнейшего экономического кризиса в стране, не приходится и мечтать о такой роскоши, как электричество, холодильник, телевизор, и единственное, что он может себе позволить, так это сидеть перед еле теплящейся зажженной свечой, отказывая во всех остальных удобствах…
Хоть так помирать, хоть этак… «А что, если собрать людей, оказавшихся в подобной ситуации, и устроить бунт?» — подумывал он, однако тут же перед его глазами всплывали картины истекающих кровью сограждан — ведь одно насилие приводит к другому, и остановить этот поток не представляется возможным… Тогда он старался думать в другом русле, лелея мечты об обществе, в котором социальные службы выдавали бы пособие по безработице. В конце концов он все-таки решил отбросить все иллюзии и трезво взглянуть на вещи. «Сейчас не время разбрасываться проклятиями и изливать свою ненависть. Ничего, кроме усталости и боли, эти действия не принесут ни тебе, ни твоей семье. Давай, наберись терпения и прежде всего перебери все, что имеешь, разделив на то, чем можно воспользоваться, а чем — нет. Избавившись от всего бесполезного, нужно начать с того, что мы имеем и что можем взять на вооружение!» К такому выводу он пришел, сидя скорчившись в темном туалете и включив на всю катушку воду, чтобы заглушить свои рыдания. После этого у него стало легче на душе, из сердца исчезли страх и безнадежность.
Подойдя к дому, он поднял глаза на окна своей квартиры на девятом этаже. В то время как из других окон струился яркий свет, его окна были темными и безжизненными. А-а-а! Сквозь слезы, застилающие ему глаза, он едва разглядел пробивающийся тусклый свет свечи. И даже воспрянул духом, будто его домашние сигнализируют ему о жизни, отчего потеплело на сердце. Кажется, сроду он не радовался так сильно тому, что они, его родные, существуют на этом свете с ним рядом.