И вот спустя несколько дней я услышала от матери шокирующий рассказ. Оказывается, этот простак, имея семейство более десяти ртов и маленький клочок рисового поля, был очень беден. Дети год за годом подрастали, а он их даже в школу отдать не мог; ему стало казаться, что скоро и помирать. Оставлять отпрыскам в наследство свою нищету никак не хотелось, но как покончить с ней, простак не знал. Как раз в ту пору к нему с газетой в руках пришел тот самый приятель, бахвалившийся своими знакомствами. В газете было объявление, где говорилось, что какой-то слепой из Америки купит глаз и готов заплатить за него донору триста тысяч долларов. За такие-то деньги, подумаешь, лишиться одного глаза!.. Чего не сделаешь для своих детей.
Поэтому несчастный трудяга и стал упрашивать друга. Мол, как думаешь, можно ли мой глаз продать этому иностранцу? Да, говорят, так прикипел к этой идее, будто тот сам и есть этот американец».
— А тот, кто собирался выложить за глаз то ли тридцать, то ли триста, это случайно не Рэй Чарльз?
— Точно! Слепой певец! Тот слепой негр, который поет «Ай кэнт стоп лавинг ю». А вы откуда знаете?
— Припоминаю, что в прошлом году как-то статью про него в разделе иностранных новостей читал.
— Да, все так. Мне до того смешно стало после рассказа матушки, что я тут же просмотрела все старые газеты от корки до корки. Эта статья была напечатана в разделе зарубежных новостей в «Тонан Ильбо»[53]. Однако там говорилось, что в одной только Америке желающих продать свои глаза нашлось аж сорок восемь человек!
— Выходит, эти люди приехали в Сеул попытаться продать глаз Рэю Чарльзу?
— Верно. Тот, что хвалился своим якобы родством с депутатом из их округи, заявил, что раз уж в самой Америке так много желающих продать свои глаза, в этом деле надо подключить парламентариев, для чего и привез в Сеул этого простака-бедолагу. Когда встретился с той шишкой, постарался его убедить, что, мол, от продажи глаза выгода не только крестьянину, но и для государства польза, так как будет приток валюты. А если в этом вопросе подсуетятся депутаты, то успех обеспечен, поэтому попросил похлопотать и убедить этого слепого из Америки, что, раз уж на то пошло, следует купить глаз у бедного корейского фермера.
Однако депутат, недолго думая, наотрез отказал, приведя, казалось бы, довольно убедительную причину: мол, глаза у американцев голубые или зелено-желтые, поэтому черные им ни к чему.
После такого поворота событий фермер с товарищем совершенно упали духом. Тем не менее какой-то черт меня дернул сказать, что слепой музыкант — негр, поэтому ему как раз наоборот нужен именно черный глаз. Эти мои слова мать передала нашим горемычным посетителям, и они опять воодушевились; и я оказалась втянутой в эту их авантюру. Они стали упрашивать меня, чтобы я написала по-английски письмо господину Рэю Чарльзу. Пусть даже не триста тысяч долларов, мы, мол, согласны продать даже за сто пятьдесят тысяч, нет — за пятьдесят… и даже не за пятьдесят, а за тридцать тысяч долларов. Они даже просили написать, что, дескать, если для операции по пересадке глаз надо будет лететь в Америку, то они даже согласны взять на себя часть расходов на перелет. У меня лицо горело от чувства обиды, что приходится отбросить всякую гордость за наш народ… Очень уж мне не хотелось писать такое письмо…