— Вот! — воздел маэстро Салазар к потолку указательный перст. — Устами… — Он смерил ведьму озадаченным взглядом, встопорщил усы и замялся. — Не младенца, факт. Девицы? Тоже не подходит. С другой стороны, незамутненность сознания определенно присутствует…
— Хватит! — вспыхнула Марта и даже покраснела, но отнюдь не от смущения, а исключительно по причине крайнего раздражения. — Уже напился!
Я заглянул под стол и обнаружил у ног бретера еще два кувшина, как водится — пустых.
— А что такого? — развел руками маэстро Салазар. — Выпил-выпил. Почему нет?
— Епитимью бы на тебя наложить, — вздохнул я, забрал у подручного кружку с вином, приложился к ней сам. — В общем, доедаем и выдвигаемся.
Я начал перекладывать с блюда на тарелку жареные куриные крылышки, а Микаэль с невозмутимым видом подтянул к себе кружку Марты и набулькал в нее вина.
— На трезвую голову никуда не поеду! — заявил он, хлебнул и добавил, будто оставалась какая-то недосказанность: — Не поеду — не поеду!
— Филипп, а ночь мы где проведем? — спросила Марта. — Я не хочу ночевать в монастыре!
— И не придется, — уверил я ведьму. — Остановимся в одной из окрестных деревень.
Девчонка тягостно вздохнула и спросила:
— Бывал уже там прежде?
— Бывал-бывал, — пробормотал маэстро Салазар. — Дыра дырой.
— Доводилось, — ответил я на вопрос ведьмы. — Туда приходит множество паломников, и не только нищенствующих монахов, с ночлегом проблем не будет, не волнуйся.
— Нам и здесь неплохо, — резонно заметил Микаэль.
Я его высказывание проигнорировал, приступил к трапезе и сказал:
— Вы ешьте, ешьте! Не рассиживайтесь!
Уве выскреб себе остатки пшеничной каши, сверху навалил печеных овощей и насадил на нож куриное бедро, поджаренное до коричневой хрустящей корочки. Маэстро Салазар принялся без особого аппетита ковыряться в тарелке двузубой вилкой, а Марта и вовсе покачала головой:
— Уже поела.
— Будешь плохо кушать, титьки расти перестанут, — немедленно прокомментировал услышанное Микаэль. — И зад тоже. Так и останется с кулачок. Останется-останется.
— Тебе-то какое дело до моего зада? — устало поморщилась ведьма, но равнодушие было насквозь показным, очень уж заострились ее и без того резкие скулы, а в холодных серых глазах заметно прибавилось льда.
— Мне — никакого, — улыбнулся бретер и с обезоруживающей прямотой пояснил: — Я о Филиппе беспокоюсь. Набьет синяков о твои мослы…
— Маэстро! — привстал со своего места Уве. — Это просто возмутительно!
— Да уж, приятного мало, — кивнул Микаэль. — Филип… — ик! — …пу остается только посочувствовать…
Марта выдала в ответ резкую рубленую фразу на северном наречии, а школяр уже раскрыл рот, намереваясь осадить подвыпившего бретера, и тогда я хлопнул ладонью по столу.