Походишь по таким — и мигом намозолишь подушечки больших пальцев ног, но местные привыкли. Все лучше, чем по колено в грязи пробираться или с одной прогнившей доски на другую прыгать.
Район Уве не понравился, он завертел головой по сторонам и спросил:
— Куда мы едем?
— Увидишь, — отмахнулся от него Микаэль.
— Может, хоть перекусим? — вздохнул школяр, глянув на харчевню, из которой одуряюще пахло жареной рыбой.
— Там покормят, — отрезал маэстро Салазар.
Мы поехали дальше, и на смену аромату жареной рыбы пришел запах рыбы свежей. Улица вывернула к рынку — рыбному, разумеется. Басовито загудел гомон голосов, растеклась между торговых рядов толпа покупателей, брусчатку усеяла серебристая чешуя, начали попадаться кухарки и домохозяйки, уносившие покупки в выложенных травой корзинах.
В толпу мы не полезли, поскакали по самому краю, но очень скоро оказались вынуждены придержать лошадей, когда впереди случилось небольшое столпотворение. Как оказалось зеваки собрались послушать какого-то вполне приличного вида бюргера, высокую тулью шляпы которого отмечала броская белая лента. Тот взгромоздился на бочонок и орал, размахивая руками:
— Про-о-одался! Узурпатору власти небесной про-о-одался, проклятому догматику! Лжецу, клятвопреступнику и мздоимцу! И сам таким стал! Душа его теперь суть выгребная яма смердящая, нечистотами наполненная! И всякий, кто идет за ним… Всякий, кто исполняет приказы, — ничуть не лучше! Закрыт им отныне вход на небеса обетованные!
Голос у чудака оказался сильным и хорошо поставленным, он легко перекрывал рыночный шум, и люди останавливались, заслышав его, начинали внимать крикам — кто из чистого любопытства, а кто и понимающе кивал. Впрочем, нашлись и несогласные, но пробиться к возвышавшемуся над толпой кликуше им оказалось совсем непросто: того окружало кольцо немолодых крепких мужиков, они и заворачивали возмущенных горожан обратно. Недовольным только и оставалось, что свистеть, улюлюкать да швыряться гнилыми овощами. Тут и там разгорались стычки, но горячие головы мигом остужала рыночная охрана, а вот с группой поддержки крикуна не связывались даже эти угрюмые громилы.
— О ком это, магистр? — спросил меня Уве.
Я не имел ответа на этот вопрос и тронул за плечо Микаэля:
— Давай выбираться отсюда.
Маэстро Салазар кивнул и направил лошадь дальше, заставляя людей расступаться с нашего пути. Выехали понемногу, никто особо даже не возмущался. Да еще с одной из улиц вывернул отряд городской стражи, и возмутитель спокойствия мигом спрыгнул с бочонка; тогда начали расходиться и зеваки.