Эв Христиан сидела на матрасе, черном от засохшей крови.
На грязном полу убогой комнатенки с обвалившимся потолком и засаленными обоями валялись журналы. Без очков она видела плохо, но, судя по обложкам, это были порнографические издания. Еще на полу было множество бутылок из-под содовой и пищевых оберток. Между матрасом и стеной валялась неизвестно как попавшая туда розовая детская теннисная туфелька. Эв часто брала ее в руки, гадая, кому она принадлежала и жива ли сейчас эта девочка. Когда он приходил, она прятала туфельку за спину, опасаясь, что он ее отнимет. Это последнее, что у нее осталось.
Она спала по полтора-два часа и совершенно потеряла представление о времени. Оно просто перестало для нее существовать. В разбитое окно на противоположной стороне комнаты вливался холодный серый свет. Она почувствовала запах дождя. Солнце сюда не заглядывало.
Эв не знала, что он сделал с Кристиной и мальчиками. Она смутно припоминала первые часы своего заточения, это ощущение ужаса и нереальности происходящего, когда он принес ей воду и еду и смотрел на нее из темноты, словно черный призрак, парящий у двери.
— Каково это? — произнес он холодным ровным голосом. — Каково это знать, что ты скоро умрешь?
В этой комнате всегда темно, но когда он приходит, там становится еще темнее.
— Я не боюсь умереть. Над моей душой ты не властен.
— Проси прощения.
— Еще не поздно раскаяться. Бог простит даже самый тяжкий грех, если ты смиришься и покаешься.
— Бог — это женщина. А я ее карающая рука. Проси прощения.
— Не богохульствуй. Как не стыдно! Мне не за что просить прощения.
— Я научу тебя послушанию. Ты попросишь прощения, как это сделала она.
— Кристина?
Потом он ушел, и в доме послышались голоса. Она не могла разобрать слов, но, похоже, он говорил с Кристиной. Во всяком случае, он разговаривал с женщиной. Эв отчетливо слышала голоса. Шаги за стеной и голоса. Тогда она была уверена, что это Кристина. Но теперь она стала сомневаться, не приснилось ли ей все.
— Кристина! Кристина! Я здесь! Я здесь, рядом! Не смей ее трогать!
Она слышала, как звучал ее голос, но, может быть, это ей тоже снилось.
— Кристина? Кристина? Ответь мне! Только посмей ее тронуть!
Потом Эв опять услышала разговор, но у нее не было уверенности, что все происходит наяву. Возможно, это сон. Вот его ботинки протопали по коридору, вот хлопнула входная дверь. Сколько же прошло времени? Несколько минут? Часов? Ей показалось, что она слышит шум отъезжающей машины. Эв сидела в темноте, надеясь опять услышать Кристину и мальчиков. Но было тихо. Она стала кричать и звать их, пока не сорвала голос.