— У меня есть информация о местонахождении насильника, — сказал я. На душе было мерзко. Словно эхо, вдали зарокотал гром, сверху закапало. Сначала робко, но с каждой минутой всё сильнее.
Дождь быстро превратился в самый настоящий ливень…
… Я дёрнулся, судорожно вдохнул. Воспоминание было ещё более реальным, чем те, что показывал Щит. Словно я сам побывал в шкуре этого пацана.
Тряхнув головой, увидел, как мальчишка корчится на земле, сжимая руками рубашку на груди. По щекам текли слёзы, рот искривился в злой усмешке. Вокруг тела слабо светилась энергия. Её едва хватало, чтобы поддерживать в нём сознание.
Недавняя злость улетучилась, оказалась раздавлена бетонной плитой жалости. Теперь, когда я знал, что чувствует этот мальчик, мне было проще понять его. И проникнуться. Обнаглевшая девчонка годом младше, одноклассница сестры, подставлявшая своих подруг насильнику-педофилу. Пацаны, всё время шпынявшие нескладного мальчишку, по поводу и без. Учителя, чьё ограниченное мировоззрение не допускало наличие личных проблем и переживаний у пятнадцатилетнего подростка. Всё соединилось в жгучий клубок ненависти и обиды на весь мир.
И открыло врата инициации.
Я шагнул к Егору. Мысленным усилием отозвал щуп, перестав терзать мальчика. Он затих, скорчившись, тяжело дыша и размазывая слёзы.
Краем глаза я увидел, как в школьный двор ворвалась группа во главе с Марией Олеговной. Успокаивающе поднял руку, жестом попросил остаться на месте. Нельзя спугнуть его. Любое лишнее движение, и Егор сорвётся. И сожжёт себя.
Я был уже в нескольких шагах, когда на крыльце показалась девчонка. Окинув взглядом двор, она отшатнулась, округлила глаза, открыла рот.
И закричала.
Егор вздрогнул. Девчонка взорвалась кровавым веером, а воздух вокруг нас сгустился, налился силой. В самом мальчике её осталась лишь капля.
Пространство набухло, будто перезрелая опухоль, обвисло старой кожей. Чуть помедлив, лопнуло гнойным нарывом. И на асфальт школьного двора шагнуло существо.
Невысокое, метра полтора, похожее на подростка, с красной потрескавшейся кожей, неестественно вывернутыми назад коленями и ступнями, сутулой спиной и уродливой мордой, наподобие гротескной хари из самых злостных кошмаров: узкое, почти треугольное лицо, на котором щелью выделялся рот, глаза — две заштопанные грубыми нитками полоски, а вместо носа сочащееся кровью отверстие. Им существо втянуло воздух, радостно захлюпав, огляделось. Щель рта раздвинулась, наружу высунулся узкий длинный язык, облизнул окровавленный нос.
Я отшатнулся. Демон вздрогнул, взглянул на меня, заклокотал. Рот расширился ещё больше, обнажив мелкие треугольные зубы в два ряда.