– Сестра Кадж!
– Да шучу я!
Тайрен явился на приём в свою честь под самый конец. Видимо, он уже отошёл от скандала накануне, потому что явно пребывал в хорошем настроении. С улыбкой что-то сказал расцветшей Мекси-Цу, сел рядом с ней у стены на почётное место, а потом к нам проскользнула служанка и доложила, что от меня ожидают у главного стола. Ничего не оставалось, кроме как последовать приглашению и занять место слева от принца. Принцесса сидела по правую руку, а с другой стороны от неё устроилась Кольхог. Взгляд, которым она меня одарила, превышал температуру горения раза так в два.
– Кстати, я как-то до сих пор не спрашивал, – сказал Тайрен, после того как мы по предложению Мекси-Цу осушили ещё по чарке, скромно прикрывая лица рукавами. – Когда у тебя день рождения?
– В конце лета, ваше высочество.
– Жаль, я не знал. Мог бы сделать тебе подарок.
– А вы и сделали, – сказала я, решив не напоминать, что в то время мы только-только начали узнавать друг друга, и едва ли у него возникло бы желание делать мне подарки без веской причины, вроде спасения жизни. – Я пересчитала на ваш календарь – это кольцо ваше высочество подарили мне как раз накануне моего дня рождения.
– Ты всё ещё его носишь? – удивился Тайрен, глядя на тонкий медный ободок на моём пальце. – Я думал, давно уже выкинула.
– Как можно! Это же дар вашего высочества.
– Да что ты таскаешь эту дешёвку, я тебе золотых колец надарю.
– Ваше высочество, это не просто ваш дар, это самый первый ваш дар. И потому он мне особенно дорог.
Я и сама не знала, что заставляет меня цепляться за эту действительно дешёвенькую вещицу. Может быть, потому, что она, единственная, всё же досталась мне за какую-никакую, а всё-таки заслугу, а не как подарок из милости.
– Ну, как хочешь, – Тайрен пожал плечами. – А сколько тебе тогда исполнилось?
– Двадцать шесть, – убеждение, что спрашивать возраст дамы неприлично, жителей этого мира явно миновало стороной.
– Сколько?!
Тайрен уставился на меня округлившимися глазами, и я вспомнила, что ему самому сегодня исполнилось двадцать четыре.
– Я думал, тебе лет восемнадцать, – он помолчал. – Все женщины твоей страны такие… нестарящиеся?
– Во всяком случае, большая их часть. – Вот сказанул. Старящиеся… Что, здесь те, кому за двадцать, уже считаются старухами?
– О чём вы говорите, ваше высочество? – полюбопытствовала принцесса, вместе с Кольхог обернувшаяся на возглас Тайрена.
– Оказывается, Тальо двадцать шесть лет.
– Вот как? Совсем не дала бы.
– Да, сестра Тальо прекрасно выглядит для своего возраста, – поддакнула Кольхог.