Но, должно быть, это я испорчена динамикой моей родины и ничего не понимаю в высоком искусстве.
В конце концов, когда солнце уже начало припекать, император, к моему величайшему облегчению, вновь показался из дверей и начал спускаться во двор. За ним следовали уже не шесть человек, а не меньше дюжины, и все что-то несли в руках: кто блюдо, кто свёрток ткани, кто что-то, подозрительно напоминающее части туш животных. Блюда и часть мяса унесли, а вот ткани и некоторые куски туш отправились в небольшое цилиндрическое строение в левой стороне двора. И вскоре над ним поднялся густой дым.
Церемония закончилась, и все собравшиеся, соблюдая строгую очерёдность, потянулись к выходу. Прислуга ждала нас во внешнем дворе. Император, императрица, Тайрен и его супруга сели в закрытые паланкины, супруги императора – в носилки попроще. Наложницам предстояло перейти площадь и вернуться во дворец пешком, всего лишь опустив покрывала на лица.
– Старшая сестра, – шепнула Усин, когда мы шагали по устилающим площадь плитам.
– М?
– Я слышала, что госпожа Кольхог говорит о тебе… нехорошее.
– И что же она говорит? – было бы странно, если б Кольхог вздумала говорить обо мне хорошее.
– Она твердит, что ты завидуешь госпоже Ла Ю и желаешь ей зла.
– С чего бы это?
– Ну, наследный принц выделил её во время празднования.
– Ерунда какая. Он уже несколько раз выделял других, и всегда разных. С чего это я должна завидовать именно сестре Ю?
– Но она говорит, что ты позавидовала её искусству игры на цитре!
– Хм. И это повод желать зла? Глупости.
– И вовсе не глупости! – горячо возразила Усин. – Она говорит, что лицо сестры Тальо перекосилось от злости, когда его высочество хвалил госпожу Ю. И это уже повторяют! Нуичжи слышала, как ты сказала, что тебе госпожу Ю никогда не превзойти. А Рои говорит, что ты добавила – если я не смогу радовать принца, то утрачу его расположение.
– Что, при самом принце? – мне стало смешно. Хотя, конечно, приятного мало. Вот так и рождаются сплетни – всё переиначат, раздуют и вывернут наизнанку.
– Кстати, Рои – это кто?
– Прислужница госпожи Ла Ю.
– Вот уж кому точно съесть язык не грозит.
– Да она просто жадная дрянь, – припечатала Усин. – Ко всем пристаёт – подари то, подари это... Если б за воровство не забивали палками, то и воровала бы, точно говорю!
В Хризантемовом павильоне нас уже ждала праздничная трапеза, включавшая в себя… расписные яйца, едва не заставившие меня прослезиться от нахлынувшей ностальгии. Ни дать ни взять пасхальное воскресенье у меня на родине, не хватает только кулича и творожной пасхи. Творог на столе тоже был, но солёный, а вместо кулича можно было съесть лепёшки с начинкой и рисовые пирожки, окрашенные в зелёный цвет. Видимо, еда была строго церемониальной, потому что обычно у нас на столе царили большая изысканность и разнообразие.