– Нет, это была ложь. Я пришла выполнить заказ… заказ на убийство, – и на этот раз в кубке оказалась простая вода.
– Кто поручил его тебе?
– Мне не известно его имя, только кличка.
– Я думаю, будет быстрее, если ты сама все расскажешь, – вздохнул Килиан.
Согласна кивнув, Эля крепче обхватила ладонями кубок:
– Меня зовут Эллия… и вместе с тем меня зовут… Анде, – сдавленный стон с той стороны, где сидел Беардар, заставил ее вздрогнуть, но, сглотнув ставшую вязкой слюну, она продолжила свой рассказ, старательно избегая имен тех, о ком не желала говорить. Она рассказала все… с самого начала, не смея поднять глаза на своих судей, глядя, как прозрачная вода капля по капле наполняет кубок. С последними словами переполнившая артефакт влага перелилась через край, сбегая по побелевшим от напряжения пальцам.
«Одно неверное слово – и эта вода превратится в яд… Одно слово – и все закончится здесь и сейчас. Но я… так хочу жить», – Эля решительно подняла сосуд и осушила его до самого дна.
В полной тишине она поставила опустевший кубок перед Килианом и, повернув голову, посмотрела на Беардара. Ненависть?.. Нет. В его глазах горела такая нечеловеческая мука, что сердце девушки пропустило удар и вновь забилось неровными, рваными толчками, разгоняя заледеневшую кровь.
– Мне жаль, – одними губами прошептала Эллия и отвела глаза, не в силах вынести этот взгляд.
– Я хочу поговорить с ней, – в этом хрипе с трудом узнавался некогда равнодушный голос Охотника. – Наедине. Сейчас, – отрывистые фразы рассекали воздух подобно кинжалам.
– Дар! Я не могу позволить тебе! – привстав, Килиан с тревогой смотрел на подобравшегося как перед прыжком друга.
– Я. Просто. Хочу. С ней. Поговорить, – от напряжения его скулы побелели. – Сейчас.
– Дар…
– Я не причиню ей вреда.
– Хорошо, – сдался старый Магистр. – Я даю тебе полчаса.
– Мне этого достаточно.
Маги поднялись и цепочкой вышли из зала. Последним шел Килиан. Обернувшись, он с тревогой посмотрел на Беардара:
– Помни, ты обещал, – не дождавшись ответа, он вышел и тихо прикрыл за собой дверь.
Эля стояла посреди опустевшего зала, чувствуя, как его стены стремительно сближаются, заставляя ее задыхаться. Все, что она видела перед собой, – это пронзительный взгляд бледно-карих глаз. Содрогнувшись от горящей в них ярости, она опустила глаза на судорожно сжатые кулаки мужчины, изо всех сил сдерживающего гнев. Грудь Дара вздымалась, загоняя в легкие воздух с силой кузнечных мехов, выдавливая из груди невыносимую боль, пока она не прорвалась наружу глухим рычанием:
– За что? – его кулак с силой врезался в столешницу, оставив в прочном дереве внушительную вмятину. – За что? – не выдержав напряжения, он заметался по комнате, пытаясь успокоиться.