Доминик не явился на ужин, предпочтя провести это время на стрельбище, где, поглядывая на часы, обстреливал мишени, представляя вместо каждой из них лица Романа, Рошера и Авроры. После того, как он поразил все чёрные круги, ему стало легче. По крайней мере, буря гнева, бушевавшая в его груди, стала потихоньку уступать место чувству, отдалённо напоминающему спокойствие или удовлетворение от отчасти сбывшейся мести.
На заднем дворе он закурил и заметил новое сооружение, напоминающее собачью конуру. Рядом лежал Барашек. Чистый и вычесанный, с красивым ошейником.
Доминик подошёл к животному и медленно сел. Пёс зарычал и бросился на посягателя на свою территорию. Цепь натянулась и остановила собаку в считанных сантиметрах от лица эвдонца. Каан сунул в рот сигарету, выпустил клуб дыма в слюнявую морду и горько усмехнулся, глядя на изрядно пожёванную цепь:
– Добро пожаловать в мою жизнь.
Вечером он снова тайком взял видеозаписи с камер наблюдения из жилых комнат и нашёл единственный кадр, где Джойс, устало развалившись на кровати под искрящимся на водной ряби солнцем световой прикроватной панели, читала очередной исторический труд о Ложном короле. Доминик знал, что уже завтра она доложит ему свои измышления насчёт Ночной Гарпии, её любимого персонажа хроники Средневековья, и был готов слушать. Он вынул из видео кадр, где она распустила по подушке свои кудряшки, и сохранил в свой личный планшет за новым кордоном из нескольких паролей. Это была единственная форма близости, которую он сам себе позволил. Она не Кайса.
Сидя в звенящей темноте своей комнаты без сна, в ожидании нужного часа, при воспоминании об эллари он почувствовал, как по его спине заскользил неприятный холод. Она говорила ему страшные вещи. Вещи, о которых Доминик хотел бы забыть.