Одной из его последних жертв едва исполнилось шестнадцать. По крайней мере, на вид ей было не больше. Девочка, беленькая, с голубыми глазами – совсем нетипичная внешность для кантамбрийки. Нашёл её в лесу случайно. Отошла от своего лагеря, чтобы набрать воды из ручья, там он её и увидел. REX-9 ему вкололи уже три часа назад, но его действие он всё ещё ощущал – чувствовал себя богом. Бессмертным, всесильным и злым богом. Сидел в темноте, курил и наблюдал, как она возится с ведром. Хорошенькая, хоть и лохматая. Такие они, девушки войны, живущие в лесах. Чумазые, нечёсаные, в глазах страх, оборачиваются на каждый шорох, в руке нож. Но он её не спасёт. Он всегда умел подкрадываться бесшумно, как лис. Так случилось и в этот раз. Подкрался, схватил, зажал ей рот намотанной на руку тряпкой, чтобы не прокусила. От удара о ствол дерева она сознания не потеряла, но так и лучше. Доза REX-9 внушила, что стонала она от удовольствия, что лицо её было залито не слезами, а потом. А может, и слезами, тогда уж пусть ревёт, да посильнее – во рту-то всё равно кляп, никто не услышит. Одной рукой раздевать её было неудобно, но опыт в подобном деле оказал ему услугу. Грудь в синяках, исцарапаны бёдра, на губах и шее следы зубов, между ног всё в крови – девственница попалась.
– Сладкая штучка, – сказал он на ломаном кантамбрийском и вынул из ножен испачканный запёкшейся кровью нож, дав ей понять, что судьба её решена. Закричала. Вырвала руку. Удар. Темнота.
Когда он очнулся, была уже глубокая ночь. Кости ломало так, будто его тело пропустили через мясорубку. От адской боли во всех мышцах, суставах, в каждой клеточке под кожей, в глазах вспыхивали яркие искры. Ком тошноты подкатил к самому горлу, и его стошнило прямо на кусок бревна, где совсем недавно плакала изнасилованная девочка. В ушах стоял звон, будто кости черепа были стенками старого колокола. Перед глазами всё плыло и кружилось. Исколотая рука горела, словно её окунули в кипящую лаву. Зверёнышей Кайны предупреждали, что эта ломка может убить. Его снова стошнило, теперь одной кислотой. Он отполз в сторону и упал лицом в мокрую траву. Похоже, пока он был в отключке, прошёл дождь. Его одежда промокла. Было холодно. Вода. Он дополз до ручья и жадно принялся пить, подгребая руками воду вместе с листьями и землёй. Девочка… Её уже не было, а там, где она лежала, валялся камень, которым она врезала ему по виску. Если не сдохнет от ломки, уже никогда не вытравит её заплаканное лицо из своей памяти. Голова раскалывалась, будто в неё вбили здоровенный ржавый гвоздь. Он опрокинулся на спину. Лица всех, кого он истязал и убил, обрушились на него, как лавина камней, с обжигающей ясностью и яркостью тысячи солнц вспыхивали у него в голове.