– Что здесь? – спросил Доминик, нависнув над очкариком, как акула над заплывшим не в те воды аквалангистом.
– Вы пробили ей диафрагму. У Эрнана всё более обнадеживающе, у Ашантимы тоже, как, впрочем, и у остальных. Вы не могли бы в следующий раз целиться немного лучше? Эти двое, эти и эти, – наблюдатель ткнул в точки на мониторе, – к шести будут как новенькие, но раны Айлы могут не успеть затянуться до первой тренировки, несмотря на реакцию первой категории.
– Такое бывает?
– Бывает. У пограничников. Но, судя по остальным ранам, она всё же ближе к вашей группе, чем к людям М’гату.
– Её забракуют?
– Не думаю, – возразил наблюдатель. – Вопрос в одной ране. У вас были такие же показатели с аналогичным огнестрелом, когда вас привёз подполковник. Остальные её раны уже зажили.
– Почему она не спит? – Доминик приблизился к окну и пристально посмотрел на Айлу. – Ей дали успокоительное?
– Конечно. Возможно, невосприимчивость к определённым компонентам. Такое бывает. Мы можем подобрать ей что-нибудь другое.
– Не надо.
Доминик ещё немного постоял у окна, скрестив руки на груди, и девушка внизу заметила на себе его взгляд. Потом он молча вышел.
Шесть утра настало неожиданно быстро. Едва Айла успела наконец побороть бессонницу, загудела убийственная сирена, похожая на ту, что во время войны предупреждала о начале бомбёжки.
– И вас с добрым утром, паршивцы, – пробубнил сквозь сон Монтонари, продирая заспанные веки. Оглушительный вой закончился, и заменивший его мелодичный женский голос из колонки над дверью пожелал новобранцам доброго утра. В ногах у каждого лежал пакет с одеждой. Люди на койках зашевелились.
«…По правую руку от вас находится дверь в душевые. В пакетах вы найдёте всё, что вам нужно…» Одежда для тренировки: простая чёрная футболка с именами на спинах, спортивные штаны, щётка, кусок мыла.
Душевые оказались тесными, но отдельными и с дверьми на защёлках, так что можно было не стесняться случайно увидеть друг друга совершенно голыми. Эрнан выглядел подавленным, и даже не стал шутить насчёт того, что оказался намного выше промежуточных перегородок между душевыми, и при желании увидеть леванеску голой ему не составило бы никакого труда.
Раны Айлы всё ещё немного кровоточили, хотя сами по себе почти не доставляли дискомфорта. Удивительно. Она хорошенько промыла их мыльной пеной и залепила вложенным в пакет пластырем.
– Шрамы, – раздался грустный голос Шан. Она разглядывала следы от ран на голени. – Шрамы остались. Такие уродливые.
– Ты и в душе их не снимаешь? – хмыкнул Эрнан на её напульсники, невзначай бросив взгляд за перегородку.