– Ты выглядишь чудесно! – поправляя манжеты нового, принесенного вместе с платьем Эли, богатого камзола, отозвался Эран. – Так, как и должна выглядеть дочь императора.
– Но это же глупо! – с досадой откидывая мешающийся под ногами шлейф, повернулась к нему девушка. – Завтра мы уедем, и я снова стану сама собой. Так зачем эта ненужная суета?
– Позволь Октарису дать тебе то, что может только он.
– Мне вполне достаточно его любви, а все это, – Эллия разгладила льнущую к телу ткань, – бесполезная мишура.
– Взгляни на нее с другой стороны, – серьезный, без тени улыбки, взгляд янтарно-золотистых глаз остановился на расстроенной девушке, – Октарис – император, а ты – его, пусть приемная, но дочь. В глазах всего Юоргхельма. Потерпи немного, скоро ты сможешь снять это платье.
– Ты снова прав, – еще немного скованно, но уже более уверенно улыбнулась Эля. – Пойдем, мы и так заставили всех ждать.
Еще раз окинув задумчивым взглядом свое отражение, девушка забросила на руку шлейф и, доверчиво сунув чуть дрожащую от волнения ладошку в руку Эйраниэля, вышла из покоев.
За дверью, терпеливо дожидаясь появления эльфов, стоял Горм:
– Повелитель отправил меня проводить вас до главного зала – воин круто развернулся и, бросив через плечо быстрый взгляд и убедившись, что подопечные не собираются отставать, почти бегом направился по длинному коридору.
Спустившись по лестнице и несколько раз повернув, они поспешно нырнули в приоткрытую Гормом створку высокой арочной двери темного дерева, украшенной богатой инкрустацией и сверкнувшими в свете хрустальных люстр самоцветами, и оказались в огромном, невероятных размеров помещении, в котором собравшиеся воины заняли разве что треть зала. Каждый из тех, кто не колеблясь пошел за своим Повелителем, получил исключительное право присутствовать на этом суде, и сейчас, почтительно расступаясь перед удивительной парой, сыгравшей немалую роль в победе над самозванцем, гордые демоны один за другим благодарно склоняли головы, расцветая теплыми улыбками на строгих, отстраненно-серьезных лицах.
Обернувшись на звук негромко хлопнувших дверей, Октарис на мгновение просветлел, приглашающе кивнул дочери и ее спутнику, но в следующий момент его лицо вновь посуровело, а меж изогнутых бровей, выдавая внутреннее напряжение, пролегла глубокая складка. Выпрямившись на обитом черным бархатом серебреном троне, он терпеливо дождался, когда эльфы займут поставленные для них широкие стулья по обеим сторонам от него, и подал едва заметный знак замершему у стены Бранду.
Повинуясь короткому приказу предводителя, двое стражей распахнули тяжелые двери, сливающиеся с облицованной светлым камнем стеной, и в зал, оплетенные странными дымно-сизыми жгутами, под конвоем одного единственного воина медленно вошли пленники.