Кэт снова испытала рвотные позывы и наклонилась над унитазом, задыхаясь.
Кто мог защититься от такого? Ни Стив, ни Мэтт Халл не смогли, а они были крепкими, здоровыми мужчинами; разве сможет Кэт? Она даже не ударила никого в жизни, а красный народ заходил дальше ударов – гораздо дальше. И их было много.
«Очень много».
Скоро наступит ее очередь, непременно. Кэт не знала, как зовут этих двоих, ворвавшихся в ее дом и жизнь; она до тех пор никогда их не видела, но теперь узнала бы из миллиардов. Она видела и других – их подельников, соучастников в убийствах, не совершавшихся на этой земле уже тысячи лет. Кэт узнала бы и их, невзирая на красную краску на лицах.
К тому же она знала, кто стоит за ними и что они сделали со Стивом, и, скорее всего, не только с ним. Кэт определенно слишком много было известно. А теперь Хелен пропала, диски ее брата оказались у них в руках, и какая польза красным людям от Кэт после этого?
Умывшись и выйдя из туалета, она спросила у женщины в платке:
– Можно я пойду в свою комнату?
Та сузила глаза с выражением, теперь ставшим Кэт до омерзения знакомым, и кожа вокруг глазниц пошла морщинами, смялась, будто ткань. Она постоянно щурила глаза, такие же жесткие и холодные, как осколок кремня в старой жилистой руке; в них каждый миг горело подозрение и неуравновешенная дикость, которую Кэт замечала во всех красных.
– Не смей открывать окна, – ответила эта тварь хриплым прокуренным голосом, полностью лишенным сочувствия. – Даже не думай…
– Я знаю! Знаю.
– И дверь держи открытой, пока не заработаешь доверие.
Она села на кухонную табуретку, оставленную на пяточке напротив спальни Кэт три дня назад. Женщина следила за Кэт даже в ее спальне, даже когда та спала.
Внизу безмозглый бородач открыл холодильник, заимствуя у Кэт молоко. Закипал электрический чайник.
Теперь главным вопросом было: как они сделают это, когда придет время? «Здесь?» Вряд ли. «Слишком грязно», – Кэт вспомнила, каким именно образом они избавлялись от останков. Ее снова охватили холод и слабость.
Тошнотворная тревога и ужас бесконечно сменяли друг друга, но все мысли Кэт снова и снова возвращались к одному и тому же вопросу: «Неужели, когда придет время, когда я перестану быть полезна, они разделают меня… там?» И тогда вся ее весомость, весь внутренний мир, все ощущение себя в мире таяли в воздухе, как газ, и Кэт бежала в туалет.
Она ни за что не поверила бы, что жизнь человека может так неузнаваемо измениться за столь короткое время и настолько кровавым образом без войны или катастрофы.
«О, Стив».