Хелен слушала стук дождя по листьям и собственное хриплое дыхание под капюшоном. «Что делать?»
Потребность узнать, почему ее бросили в море и убили ее младшего брата, столкнулась с осторожностью.
Не нужно рисковать и слишком близко подходить к крикам и дыму: если Хелен будет наблюдать за происходящим из укрытия в лесу, то, по крайней мере, сможет стать свидетелем. Полицейские ведь помогли ей, а теперь и бросились на женский крик не задумываясь, рискнув собственной безопасностью. Хелен тоже должна была что-то сделать; она продолжала двигаться сквозь деревья.
Еще тридцать метров через заросли, и она увидела крышу грязной огромной фермы неподалеку оттуда, где ее задержали селяне с аристократическим акцентом и их псы.
Подкравшись ближе к дороге, Хелен обнаружила, что перед зданием не было ни людей, ни собак: все происходило гораздо дальше по частной дороге, там, куда взгляд не доставал, – возможно, в эпицентре раскатов под ее ногами.
Вскоре Хелен поняла, что с трудом может разглядеть что-либо на несколько метров в любом направлении, и испугалась, что сейчас солнце полностью погаснет. Подняв глаза, она вспомнила, как в 1999 году видела солнечное затмение во время отпуска в Фалмуте. Эпохальный миг, преждевременная ночь, мощный порыв холодного ветра, заставивший замолчать всю землю Корнуолла вокруг, – все это вызвало в сердце Хелен укол космического ужаса, сбив дыхание. Линкольна же эта мгновенная тьма посреди дня заворожила.
В отличие от того случая в Фалмуте, сейчас Хелен слышала среди внезапной неестественной тьмы в Редстоуне звуки с последней записи Линкольна.
Нечеловеческие вопли на этот раз гораздо громче: далекое «йип-йип-йип», почти похожее на речь, – пока не сменилось жутким хохотом. В определенно нечеловеческом голосе все же слышался некий смысл, и Хелен подумала о диких обезьянах. Пугающее лепетание заглушило человеческие крики и дудочки – они словно потрясенно замолкли перед этими экзотическими возгласами.
Там этих животных было несколько, и для таких криков они должны быть весьма крупны и иметь объемные легкие. Возможно, на ферме держали какой-то вид гигантских кошек?
Или все-таки огромную обезьяну, голос которой исказился и усилился в долине внизу, – по крайней мере, Хелен на это надеялась.
Взрывы хохота за деревьями перешли в постоянный рык, исходивший из глубин влажного от слизи горла.
Уверенность Хелен в себе, и без того шаткая, совсем завяла. Ее инстинкты или воображение снова соединили крики с гигантскими дикими кошачьими: она с легкостью представила, как они катаются по земле в отчаянной борьбе. Как внезапно звери перешли от неприятных «йип-йип» и демонического смеха к рыку!