, наверное, сидело и то, что питало племя, ему служившее, а теперь частично его же уничтожило. Одно перетекает в другое – разве не об этом говорил Мэтт Халл?
Полиция никогда не поймет историю Кэт – они не слышали то, что лаяло и хохотало под этой фермой, не видели его наяву или во сне. Все, кто встретился с этим лично, либо потеряли голову, либо тоже состояли в заговоре с краснотой, но избежали резни – как мужик на диване.
– Кто там? Эй, кто там? Ты, Ричи? А, дружище? – всего несколько минут назад толстяк с больной ногой, сидевший в гостиной, взволнованно повторял эти слова, услышав, как Хелен и Кэт вошли в огромный белый дом.
Он перестал задавать вопросы, стоило им пройти через просторный атриум и увидеть его. Мужик сидел на длинной кушетке, обитой белой кожей, и его нога покоилась на трех подушках.
Кроме него, никого не было. Как только мужчина увидел Хелен, выражение живой надежды покинуло круглое лицо, принявшее фиолетово-черный цвет, и он залаял, забрызгав стеклянный стол слюной:
– Сука! Почему ты не утонула! – рулевой узнал Хелен.
Он поднялся на ноги, морщась и хрипя, и неровным шагом, брызгая слюной и размахивая короткими руками в поисках равновесия, двинулся на двух женщин перед собой: одна была вся в грязи и засохшей крови, другая непрерывно тряслась, утопая в куртке не по размеру, – он совершенно их не боялся.
Хорошенькие голубые глаза Хелен широко распахнулись не просто от страха, но от самого настоящего ужаса. Она немедленно развернулась, готовясь сбежать из особняка, куда вошла несколько секунд назад, и прошептала:
– Это он. Он хотел меня убить…
И Кэт поняла: этот мужик – один из них, как Борода и Платок. Он оказался ранен: даже малейшая опора на неподвижную ногу причиняла большую боль и красный лоб блестел от пота.
Каким-то образом капитану удалось избежать утренней резни: может, остался в особняке из-за больной ноги, может, приковылял сюда и спрятался, пока его товарищи спасались бегством и погибали. Кэт сомневалась, что он – один из Уиллоузов: те были тощими, нервными, юркими и красиво говорили.
При виде мужика Кэт также вспомнила собственную трусость. Она чуть не погубила Хелен, молодую мать, дрожащую теперь поблизости: в попытке спастись самой она принесла ее в жертву.
И Кэт ухватилась за возможность защитить Хелен, за шанс отомстить этому мужчине и ему подобным за то, что они сделали с испуганной девушкой, потерявшей брата. За двоих, ставших очередными невинными жертвами красноты.
Все ее тело охватила особая энергия, жаркая и красная, как бессловесный гнев. Ее мышцы разогрелись, наполнившись незнакомой доселе силой и гибкостью, руки и ноги обрели бесконечную, неохватную свободу. Кровь вскипела, а сознание отступило куда-то далеко, унеся с собой всю сдержанность: чувство, похожее на сексуальное возбуждение. Под лицом Кэт разлилось придающее силы тепло, и она принялась за работу.