Потом забираю правее, оставляя дым между мной и прудом.
– Правее, – повторил я вслух, настраиваясь. – И вдоль, до забора.
Из-под ворот отчётливо вырывались беленькие струйки. Где-то лопнуло стекло. Огонь уже не трещал – выл. Быстро разгорелось, не ожидал. Думал, такой эффект минут через пятнадцать наступит, не раньше. Вот что значит деревянная отделка…
Надо отсюда уходить, становится слишком опасно – задохнуться могу или осколком чего-нибудь увесистого, не выдержавшего резкого повышения температуры, по затылку схлопотать. Да и подушки с тряпками скоро догорят – завеса пожиже станет.
«А если меня засекут и успеют подстрелить раньше, чем я перелезу? Если будут ждать с другой стороны? Если надышусь дыма и упаду, корчась в приступах кашля и выплёвывая лёгкие? Если?.. Если?.. Если?!» – не шептал, вопил внутренний голос.
Ноги стали ватными. Пробежка внезапно перестала казаться последним рывком к желанной свободе, превращаясь в некий смертельный аттракцион с единственным участником.
И уже вторым экстремальным времяпровождением за два дня – первый был вчера утром, когда от Фроловских миномётчиков драпал.
Перебор у меня с развлечениями. Покоя хочу. И чайку попить. С галетами.
Сходил, называется, за хлебушком... Позарился на чужое.
***
Из окна сверху вырвался первый язык пламени.
Почувствовал, как начинает кружиться голова. Ждать больше нельзя – сдохну от удушья. Остался последний штрих...
Резкий порыв ветра неожиданно разметал дымовую завесу по всему двору, чем здорово сыграл мне на руку. Да, плотность упала сильно, зато можно попробовать перебраться через ближнюю стену, о которой я раньше и не задумывался, без имитации бегущей мишени. Тут метров пятнадцать всего...
Закинув стремянку на плечо, просунул левую руку между ступеньками и ладонью зажал её так, чтобы она была почти параллельно земле. Вес пистолета вообще не замечал.
Три! Два!..
– Гав!
– Что?..
– Гав! – донеслось со стороны ворот. Из-за шума пламени в горящем доме – негромко.
Этот басовитый голос нельзя спутать ни с каким другим. Зюзя! Зовёт! Но как? Хотя... На вопль отчаяния или обречённой не похоже – звучало требовательно. Опять своевольничает, моя умница? Не буду ругаться. Послушаюсь. Мозги у неё работают как надо...
Ноги сами понесли к воротам, прямо через открытую площадку. Бежал пригибаясь, зигзагами, изо всех сил давя желание обернуться и посмотреть – не гонится ли кто за мной, не целится ли в спину.
Одна надежда – плохая видимость со стороны пруда, не сразу разберутся – свой спринтом развлекается или чужой.
Лопнуло ещё одно стекло, треск пожара переходил в рёв.