Судьба надо мной сжалилась и в этот раз - как говорится, нет худа без добра, груз с костюмами пришёл в Москву в ужасном состоянии. Два ящика было разбито, и все вещи переложили в мешки. По неведомой причине машина с костюмами две недели стояла под дождём: мешки размокли и разорвались, вещи в ящиках промокли, а потом заплесневели.
Я сидела с Зинкой в буфете и там же, случайно(!) обедал начальник нашего костюмерного цеха Алла Иосифовна - моё непосредственное начальство. В это время прибежал зам. директора фильма с выпученными глазами и в страшном волнении завопил: «Лена, скорее, ты только посмотри, что тебе привезли!». Я выскочила из буфета и увидела страшную картину. По всему коридору цокольного этажа второго блока тянулись тряпки, доски, растекались лужи, расползались кожа и мех. Картина была впечатляющая! Все ахали и охали. Зинка тут же сообразила - побежала в буфет за Аллой, благодаря чему акт о такой «вопиющей халатности, допущенной администрацией кинокартины», был составлен незамедлительно. Мне всё это было, естественно, только наруку. В конце концов, под эту ситуацию удалось списать всю недостачу, тем более что никто из проверяющих не хотел копаться в куче заплесневелых тряпок, чтоб сверять номера вещей по списку. В общем, всё обошлось малой кровью: несметным количеством подписей и печатей.
«Землёй Санникова» заканчивался период моей работы в должности костюмера. У меня появились новые знакомства на «Мосфильме», и мне было предложено место ассистента художника по костюмам в том же Экспериментальном объединении. Мне предстояло уволиться из костюмерного цеха, что было возможно только в том случае, если у меня не останется задолжности по костюмам. Как я знала, задолжность была привычным способом управлять костюмерами, посылать их на картины, не согласуясь с их личными интересами, а также не позволять уволиться «по собственному желанию». Зная зловредный характер Аллы Иосифовны, я хранила свои намерения в тайне, пока полностью не разделалась по «Земле Санникова» и не ушла в отпуск. Уже в отпуске я подала заявление об уходе, но самодурство Аллы было непобедимо. Она заставила меня выйти после отпуска на две недели, несмотря на мои протесты и явную незаконность такого решения. Две недели мне пришлось работать в цехе, ожидая какой-либо подлянки со стороны Аллы, и она последовала: за опоздание на работу на две минуты она записала мне выговор в трудовую книжку. Сейчас Алла где-то в Израиле, бросила свою «престижную работу», распрощалась с так обожаемой ей властью. Что с ней сейчас?