В письме к Шестакову у Лазарева вырывается такое замечание о Критском: «Вот язва в Черноморском нашем флоте, и ежели гр. Орлов 1 его не столкнет, тогда я не знаю, что и делать! Про все мерзости его рассказывать тебе долго, да и не для чего, после узнаешь. Странная, однако ж, моя участь: чем больше хлопот и желания довести нашу часть до совершенства, тем более встречаю злонамеренных людей, тому препятствующих, и когда это кончится?» [1 А. Ф. Орлов, князь, генерал; русский посол в Турции и главнокомандующий всех русских вооруженных Сил в Константинополе].
В конце концов в августе 1833 года Грейг был снят с поста главного командира Черноморского флота, и на его место назначен Лазарев. Впрочем, и члены «совета», как называл Лазарев казнокрадов, почувствовав готовящиеся перемены, по-притихли. Лазарев, которого они боялись как огня, одним своим присутствием останавливал их от многих преступных дел. «Осиное гнездо» распалось.
Как ни мешали Лазареву, как ни отвлекали его от работы, он со всей энергией готовил эскадру к походу.
В начале февраля 1833 года русский посланник в Константинополе А. П. Бутенев, сменивший генерала Орлова, потребовал, чтобы Лазарев немедленно шел на помощь. Разбив турок в ряде сражений, египетские войска приближались к турецкой столице. В это время девять кораблей Черноморского флота находились уже на пути в Константинополь. Свой адмиральский флаг Лазарев поднял на восьмидесятичетырехпушечном линейном корабле «Память Евстафия». Это был отлично отремонтированный, большой корабль с командой в 835 человек.
Наконец-то Лазарев очутился на свободе, в своей сфере, не связанный присутственными местами с их чиновной братией. Он не любил канцелярской работы, и если принял береговую должность, то лишь по необходимости. Он чувствовал себя «дома» только в море. Теперь в походе Лазарев словно обновился душой и повеселел. Он полной грудью вдыхал пьянящий аромат морской стихии и чувствовал, как успокаиваются и крепнут его нервы.
Недалек путь от Севастополя до Босфора. Но Черное море, особенно бурное в зимнее время, способно на всякие каверзы. Почти восемь суток штормовой зюйд-вест гнал корабли обратно. Но, стойко выдерживая сильные удары крутых волн и большую качку, они все же шли вперед.
На рассвете 8 февраля показался берег. Корабли подходили к Босфору.
Решено было остановиться у входа в пролив, чтобы передохнуть после шторма.
Ветер меж тем приутих. Лазарев приказал лечь в дрейф и пропустить вперед корабли эскадры.
На фоне утреннего светло-бирюзового неба все отчетливее вырисовывались отлогие турецкие берега. Постепенно выплывали из туманной дымки береговые постройки с плоскими крышами, кое-где устремлялись ввысь стрелки минаретов, скрывавшихся в густых рощах зелени. У входа в пролив стояло много кораблей и фелюг.