После долгих наставлений и советов Лазарева, как действовать на яхте во время гонок, как использовать каждую случайность, Унковский на небольшой «Орианде» отправился, наконец, в дальний путь вокруг Европы через океан и пять морей. Это путешествие заняло три с половиной месяца. Почти накануне гонок прибыл Унковский в Кронштадт.
Настал долгожданный день гонок. Погода, как на грех, самая неподходящая, почти безветренная. Вначале «Орианде» не везло, ее опережали более сильные конкуренты. Но неожиданно засвежело, шквалами набрасывался все крепчавший ветер. Как обычно, яхты стали уменьшать парусность. Но Унковский не испугался и рискнул. Приказав матросам лечь на дно яхты, он под всеми парусами, опережая соперников, стрелой несся к финишу и первый достиг его. Императорский приз остался за черноморцами, а победитель приобрел среди флотских спортсменов завидную репутацию.
Не легко далась ему кронштадтская победа! Обратный штормовой путь настолько затянулся, что Унковский добрался до Севастополя лишь в марте следующего года 1. [1 Лейтенант Иван Семенович Унковский, которого Лазарев знал с детства, был сыном его приятеля Семена Яковлевича Унковского, совершившего с ним кругосветное плавание на «Суворове».].
Так воспитывал Лазарев своих питомцев, так добивался от них успехов и побед!
Иногда, впрочем, эти методы воспитания принимали довольно странные, можно даже сказать, курьезные формы. Вернувшись победителем из Кронштадта, Унковский надел парадную форму, радостный, явился на прием к главному командиру. Но вопреки ожиданиям произошло нечто непонятное. «Дядя Миша» встретил его сурово. Ответив легким кивком головы на приветствие и не предложив садиться, Лазарев с места в карьер сделал Унковскому выговор за го, что он не привез с собой присужденного ему приза и в бурную погоду потерял бушприт. «Чего не должно было произойти, - пояснил Лазарев, - при умелом управлении судном».
На этом аудиенция и закончилась. Глубоко огорченный таким приемом, Унковский отправился домой и долго был расстроен, не понимая, в чем дело.
А дело было в следующем. Михаил Петрович, вообще крайне скупой на похвалы, решил, что у его питомца от излишних похвал может закружиться голова и разовьется пагубное самомнение. Надо, следовательно, пока не поздно, питомца «водворить на место», не дать ему зазнаться.
Но упрекать сурового воспитателя в неблагодарности и самодурстве было бы несправедливо. «Образумив» Унковского, Лазарев через несколько дней потребовал его к себе, беседовал с ним запросто, расспрашивал о всех подробностях похода, благодарил, а еще через некоторое время поздравил его с чином капитан-лейтенанта.