Помещение, в котором мы оказались, было средних размеров, примерно 16 «квадратов». С виду вполне себе «бабушкина» комнатушка, обставленная явно не новой мебелью, однако с претензией на мещанство. Над столом висела лампа под большим оранжевым абажуром, в конусе света плавали клубы сизого дыма, медленно двигаясь в сторону приоткрытой форточки — дымили все присутствующие. Большая же часть комнаты оказалась погружена в полусумрак. Честна́я компания предпочитала сидеть на венских стульях, точно такие же были у моей бабушки. Кстати, чуть ли не месяц к ней не заглядывал, не к месту мелькнула мысль, надо перед Новым годом обязательно зайти, поздравить.
Подоконник украшала кадка с фикусом, на стене висела семиструнная гитара с алым бантом на головке грифа. Над продавленным диваном с валиками, обтянутыми треснувшей кожей — копия картины Айвазовского «Девятый вал». Телевизора нет, зато на тумбочке стоит радиола «Муромец», а рядом стопка пластинок. Насколько я мог отсюда разглядеть сквозь полусумрак — верхняя пластинка с песнями Утёсова. А на старомодном комоде тёмного дерева выстроились в ряд слоники, словно бы здесь жила не бывшая воровка, а бабушка — божий одуванчик.
Слева имелся дверной проём без двери, видимо, там располагалась ещё одна комнатушка, скорее всего, спаленка. Отсюда я видел часть кровати и тумбочку, на которой стояла забранная в рамочку фотография какого-то мужчины. Из спаленки как раз в этот момент выползла бабуля в накинутом на плечи пуховом платке. Хотя, скорее, не выползла, а шагнула. Держалась она для своих лет удивительно прямо, с прямо-таки королевской осанкой, а поблескивавшие глаза могли принадлежать женщине максимум лет сорока. Вот только скрюченные артритом пальцы, а также морщины на шее и лице выдавали её истинный возраст — где-то под семьдесят. Ещё лет двадцать-тридцать назад, думаю, бабёнка была вполне ничего.
— Никак гости к нам пожаловали? — произнесла она глубоким грудным голосом, вперившись в меня взглядом. — Вижу, Лёнька Резаный, а с ним что за молодой человек?
— Дама интересуется, — хмыкнул автор шутки про верблюда.
— А этот тот самый Максим, про которого тебе, Орех, должны были передать весточку, — сказал Резаный и подтолкнул меня на середину комнаты.
— Гостям — место, — сказал Орех, кивая на свободные стулья. — Зипуны можете снять: отопление, свет и воду Верке ещё не отключили.
Ага, Веркой её, значит, зовут… Я заметил, что Лёня хоть внешне и держался уверенно, но внутренне был слегка напряжён. Что это за фрукт такой — Орех? Хм, каламбурчик… Не иначе законник, а может, и смотрящий по городу, одно другое не исключает. В своё время в будущем почитывал что-то про пензенских смотрящих, но там всё больше про 90-е, те же Шнопак, Калимула, Хохлёнок… Знал бы, что судьба сведёт — поискал бы инфу и про Ореха.