Дмитрий косит, да нет-нет и оглянется на жену. Заметив это, Марья быстро поднимается на ноги и вяжет снопы нагнувшись, стараясь не показать ему, как ей трудно. До середины дня работали без отдыха, чтобы сегодня закончить всю делянку.
— До вечера выдержишь? — крикнул ей Дмитрий, начиная новый ряд.
— Выдержи сам, — отозвалась Марья.
Мимо их полосы по дороге проходил односельчанин с двумя женщинами, несшими обмолоченные влажные ржаные снопы для перевясел. Мужчина остановился возле Дмитрия.
— Много еще у вас осталось косить? — спросил он, сняв с плеча косу с прикрепленными к ней грабками.
— Сегодня только вышли, — сказал Дмитрий.
— Помощник твой, видать, ушел?
— У него свои дела. Поработал немного со мной и отправился.
— Знамо, он более привычен к топору да рубанку, — сказал собеседник и вскинул было косу на плечо, но задержался.
Прямо на них, широко размахивая руками, шел чернобородый мужчина в легкой поддевке, но без фуражки. В Баеве хорошо знали его вздорный характер, а за пристрастие к квасу прозвали Никита-квасник. Рассказывали, что после бани он выпивал полведра квасу с хреном.
— Ты, Нефедов, куда отправил сына?— с ходу спросил Никита.
— Может, ты хотел сказать — сынишку, — сказал Дмитрий.— До сына ему надобно еще вырасти.
— Это все одно. Куда, говорю, ты его отправил?
Никита говорит быстро, захлебываясь и глотая окончания слов. Понять его бывает нелегко:
Дмитрий неторопливо спросил:
— А тебе для чего надо знать, куда ушел мой сынишка?
— Хо! — взмахнул обеими руками Никита. — И он еще спрашивает, для чего старосте села знать. Не мне одному, а всему миру... Твой сын весной подрядился пасти баевский скот. Подрядился до самого снега. Может быть, скажешь, что уже наступила зима и пасти не нужно?..
Никита еще что-то говорил, но его уже не понимали ни односельчанин с косой на плече, ни его спутницы, вернувшиеся на шум. Довязав снопы, к ним подошла и Марья.
— Пасти скот подрядился Охрем, — все так же неторопливо возразил Дмитрий, — а мой сынишка при нем был подпаском. Охрему он не понадобился, тот его и отпустил.
— Охрем — хозяин своим драным порткам и своему кнуту, — раздраженно зачастил Никита.— Если бы твоему сыну разрешил уйти мир или я, староста, тогда бы он мог уйти... Ты спрашивал у стариков села? Старики тебе позволили отпустить сына?
Дмитрий молча смотрел на Никиту.
— Язык, знать, проглотил, чего молчишь?!
Вместо мужа возразила Марья:
— Напрасно ругаешься, дядя Никита. Много ли теперь пасти осталось.
У Никиты глаза позеленели от злости.
— Батюшки светы! Мокрохвостка вздумала меня учить. Кто тебя звал к мужчинам?! Видно, не гулял мужнин кнут по твоей глупой спине. Убирайся отсюда!