Марье не довелось раньше поговорить об этом с Васеной. Несчастье с Дмитрием отодвинуло другие заботы и дела, но просьбу Охрема она запомнила. На первый раз она не стала настойчиво уговаривать Васену, а только намекнула и похвалила жениха. Этого пока было достаточно...
Когда Марья вернулась, в избе было уж совсем темно. Она схватила подойник и поспешила во двор — доить корову. Дед Охон ощупью собирал свой дорожный мешок. Он достал с божницы псалтырь, погладил засаленную и помятую обложку и сказал:
— Придется ее вернуть хозяину. Неудобно будет перед тем монахом. Дал он ее на время, а я продержал целую зиму.
— Что ж поделаешь, чужая вещь — не своя, — отозвался Дмитрий. — А я задумал сам сделать псалтырь. Надо достать где-нибудь бумаги, сшить такую книжку и все знаки с этого псалтыря переписать туда... Вздуй-ка, Фима, лучину, покажу деду Охону свое письмо.
Фима взяла лучину, вздула на шестке огонь и поднесла его к конику. Дмитрий вынул из-под подушки гладкую дощечку, исписанную с обеих сторон углем. Дед Охон взял у него дощечку, отставил от глаз подальше.
— Не совсем ясно различаю, но похоже, что написано неплохо, — сказал он. — Теперь ты, Дмитрий, умеешь не только, читать, но и писать...
— Смеешься, дед Охон, что это за письмо, — возразил Дмитрий. —Я не пишу, а рисую с книги. Так, пожалуй, сумеет и Иваж. Вот научиться бы писать так, как умеет поп и волостной писарь, тогда другое дело, — с горечью добавил он. — Может, и научился бы, если бы этот псалтырь переписать раза два-три.
Он засунул дощечку обратно под подушку и попросил у деда Охона псалтырь.
— Бумаги много потребуется, — сказал старик.
— В городе, чай, она есть?
— В городе-то есть, да дорого стоит. Денег у тебя, Дмитрий, на бумагу не хватит.
— Тогда что же делать? — огорчился Дмитрий. — Знать, не придется переписать псалтырь.
— Не знаю, что и сказать, — в раздумье отозвался дед Охон. — В городе мне как-то пришлось однажды кое-что починить из мебели для школы. Много я там видел бумаги... Нешто пойти туда и попробовать попросить. Работу мне давал учитель, такой же старик, как и я. Разговорчивый. Все спрашивал про житье мужиков...
Он смолк, подозвал Фиму и раскурил от лучины потухшую трубку.
— Разве он даст за так, коли, говоришь, бумага дорогая.
— Чего-нибудь для него сделать — стол, стулья...
Со двора с подойником вошла Марья.
— С ума посходили, жжете огонь! Никита-квасник сейчас прибежит окна бить.
— Поди, не увидит, — возразил Дмитрий. — Дай мне напоследок почитать псалтырь. Завтра дед Охон заберет его с собой.