— Уйди от холстов, не то отстегаю прутом!
— Я еще не все плошел! — возразил Степа, продолжая свое занятие.
Фима не сразу поняла, что значит «не все плошел», когда же заметила, что Степа зашагал по холсту, схватила прутик и бросилась к нему.
— Вай, мама, все мои холсты истоптал! — кричала она на бегу.
На этот раз Степе досталось основательно. С плачем он побежал жаловаться отцу. От обиды плакала и Фима. Ей пришлось собрать истоптанные холсты и заново мочить их в кадке с водой.
— Чего плачешь? — спросил Дмитрий сынишку, когда тот вошел в избу.
— Фима плутом побила.
— За что?
— По холстам ходил.
— Вот за это я тебе еще добавлю костылем, — пригрозил Дмитрий, но не ударил.
Он никогда не поднимал руки на детей и Марью останавливал, если с досады ей приходилось шлепнуть иной раз не в меру расшалившегося ребенка.
— Ладно, не плачь, пойдем навестим Иважа. Посмотрим, как они там с матерью справляются в поле. По дороге нарвем дикого луку.
У Степы мгновенно высохли глаза. Он никогда еще не уходил так далеко от избы. Поле видел только из окна и за баней. С больной ногой Дмитрий тоже не отлучался так далеко. Эта дорога им обоим показалась очень длинной и трудной. Они часто останавливались отдыхать. Степа садился на травку у края дороги. Дмитрий стоял, опершись на костыли.
На яровом поле, где пахали, надо было пройти через паровой клин. Дмитрий свернул с дороги и направился напрямик. Проходя мимо стада, остановился возле Охрема поговорить.
— Далеко ковыляешь? — спросил Охрем.
Из-под коротенького зипуна на нем виднелись новая холщовая рубашка и штаны из плотного холста. Смуглое лицо его выглядело как-то светлее, то ли еще не успело загореть, то ли от перемены жизни. Брак с Васеной изменил его не только внешне. Он и говорить стал степеннее, без шуток.
— Идем проведать Иважа, — сказал Дмитрий.
К ним подошла Ольга и протянула Степе пучок дикого луку. Она теперь помогала новому отцу пасти стадо.
Своих Дмитрий узнал еще издали. Марья шла по полосе с лукошком на шее и рассевала. овес. Ваня допахивал последние борозды клина. Двенадцатилетний паренек издали казался будто привязанным к сохе. Он шагал за ней, спотыкался, его бросало из стороны в сторону. Дмитрию вдруг стало тоскливо. Лучше было бы не ходить сюда и не видеть, как работают жена и малолетний сын. Сколько он еще будет мучиться с этой несчастной ногой? Его взяла неудержимая злость, он бросил костыли и попытался встать на обе ноги. Но тут же присел и взвыл от боли. В глазах у Дмитрия потемнело. Он еле удержался на одной ноге и руках, чтобы не свалиться на пахоту. Степе показалось, что отец решил отдохнуть, и тоже присел. Когда Дмитрий поднял костыли и двинулся дальше, он закапризничал. Не хотел больше идти.. Отец принялся уговаривать его, показывая ему на мать и Иважа, видневшихся вдали. Но Степа их не узнавал. На поле было много людей. Как тут разобраться, где мать, где Иваж. Но он все же лениво поплелся сзади.