— Ну, за Кущей, Кущенят и всю их поросль, — поднял рюмку Павло. — Хотя у тебя ее, кажется, нет, зато у братьев твоих прорастает буйно. Ты женат?
— Да нет... Неженатый...
— Невелика беда, — вступил в разговор Василь. — Теперь баб — по семь за луковицу.
— Да оно ведь... Ну, а как тут у вас? Колхоз как? — поспешил перевести разговор Федор.
— А так. — Павло смачно захрустел огурцом, макая его прямо в солонку. — Вперед не вырываемся, позади не плетемся. Держимся середины.
— Держится... — подмигнул Василь. — Если бы его сила, — он указал головой на Павла, — он бы вмиг наперед выскочил.
— С такими, как ты, выскочишь!..
— А то чего же? — Федор подвинул ближе к Павлу тарелку с капустой. — Ты ешь. Мы уже давно угощаемся.
— Я ему конкурент, — усмехнулся Василь.
— Как это — конкурент?
— Козу держу.
— Ну?
— Ну, он же выжимает первое место по молоку в районе, а моя коза ему в спицы хвост вставляет. Он молоко по два пятьдесят продает, а Белка бесплатно доится.
— А что же ты не позаботишься о коровьем? — улыбнулся и Федор.
— Коровок наш ныне председательствующий брательник скупает по селу. Круто скупает! Я, как бухгалтер, должен был продать первым.
— Вот, вот, слышишь! — ткнул перед собой ложкой Павло.
— Павло, Василь. — Дед Лука, боясь, что они поссорятся, перегнулся через стол и осторожно наполнил рюмки. — Выпейте-ка лучше, не ломайте доброй беседы. А поцапаться найдите другой день и место. Лучше всего — на собрании.
— И правда, — взял рюмку Павло. — Расскажи толком, Федя, где тебя ветры носили, жил как? Ты же как будто конструктор?
— Как будто так.
— Конструировал что?
В низенькой отцовой хате чисто, уютно. Пахнет шальвией, пахнут чисто вымытые полы. Этот уют словно бы вливался в сердце. И не хотелось Федору возвращаться в разговоре к своей работе. Ответил коротко:
— Когда-то, давно — бомбы.
— А потом?
— Потом... Моя работа столкнулась близко с атомом.
И, чтобы не подумали о нем больше, чем он есть, добавил:
— Я, как бы вам?.. Ну, самый обычный инженер. Рядовой. Нас там немало...
— А чего же оставил работу? Не захотел или по болезни? — допытывался Павло.
— С ногами ухудшилось. Ездил лечиться. Не помогло. Так что — на пенсию... Ну, вот и потянуло в родное гнездо. Да и специальность моя устарела, отпала. Наука вперед бежит... На новую учебу сил нет.
— Как будто от этой вашей специальности была когда-нибудь польза, — глаза Василя влажно заблестели, уголки губ подернула ироническая усмешка.
— Была. И будет.
— Хорошее наследство останется потомкам...
— Ты хмельной, Василь. Хочешь ущипнуть мою совесть? Напрасно. Мы заботились о том, чтобы дочери твои и сын твой не пугались во сне. И чтобы хата твоя улыбалась окнами.