В моей руке уже была сабля, и я шёл на них, думая, как обезвредить столь странного противника. Первым на меня налетел низкий с широкой бородой. Схватив саблю обеими руками, я ударил ему остриём в глаз, да с такой силой, что пробил насквозь череп.
Второй — тощий покойник — тоже накинулся на меня, но я ушёл с линии атаки, одновременно выдёргивая из глаза первого саблю, и тощий по инерции проскочил мимо. Бородач же свалился на землю и принялся дрыгать руками и ногами, пытаясь подняться. Тощий развернулся и с неожиданной прытью снова напал и вцепился зубами в мой левый рукав. Мёртвые пальцы стали хватать меня за лицо, я кожей ощутил прикосновение холодной одеревеневшей плоти. Покойник пёр бестолково и упрямо. Его натиск был столь силён и стремителен, что я не удержался и повалился на землю, а труп никак не отпускал рукав моего кафтана. Ткань был толстая, и прокусить её у него не получалось, но сдаваться он не собирался: челюсть сжалась железной хваткой.
Я двинул гардой по лицу покойнику, попытался оттолкнуть — бесполезно. С горем пополам удалось попасть остриём ему в глаз — в моём положении это оказалось проблематично. Клинок проткнул глазное яблоко, которое вытекло на меня, а потом что-то хрустнуло, и сабля вошла глубже.
Но это не помогло: мертвец не разжимал зубы.
Я отпустил саблю, схватил покойника за шею, и чёрная ледяная корка вмиг расползлась по лицу, плечу и руке трупа. Он частично оказался обездвижен, и только теперь мне удалось отодрать его от рукава и оттолкнуть. Но едва я поднялся, как на меня налетел бородач с пробитой башкой. Я выставил вперёд обе руки, лицо и грудь бородача тоже оказались скованы льдом. Но даже в таком состоянии он продолжал переть на меня, и я еле успел отскочить в сторону, чтобы не оказаться сбитым с ног. Мертвец споткнулся и шлёпнулся на дорогу.
Затем я вытащил наконец-таки саблю из глазницы тощего покойника, и когда лёд начал исчезать, обезглавил по очереди обоих.
Лежащие на дороге и щёлкающие зубами человеческие головы производили не самое приятное впечатление, да и тела продолжали дёргаться, словно пытаясь подняться. Но тут уже ничего не поделать. Пришлось оставить, как есть.
Ожившие трупы в некоторых вещах оказались хуже мор. Мертвецы не чувствовали ни боли, ни страха, они пёрли вперёд вопреки всему, и даже клинок в голове их не мог остановить. Не обладай я морозными чарами, меня разорвали бы на куски. Обычному человеку с таким не справиться.
Драка с мертвяками вымотала меня физически, морально, и, если так можно выразиться, ментально, поскольку я снова ощутил изнеможение.