– Зачем ты ругаешься? – Она поморщилась.
– Затем, что я не знаю, что делать.
– Прости, – замялась Аня Бояркина, – но я тебя все-таки спрошу: а что Лариса Борисовна говорит?
– Ужасные вещи, – сказал он.
* * *
Лариса сказала, что думать тут не о чем. Только последний идиот может размышлять и сомневаться. Конечно, внуки Юркевича будут бодаться. Но ничего, мы их забодаем. ДНК надо сразу взять, его небыстро делают. Впрочем, у нас полгода сроку. Все мамины письма и дневники пословно прошерстить. Папины тоже, вдруг там какие-то упреки. Игра стоит свеч. Смотри, сколько там всего. Даже если внукам чего-то удастся отгрызть, даже если мы им по доброте душевной – эк! она уже говорила «мы»! – мы им что-нибудь отдадим, то все равно огромный капитал. Да за одну картинку Фалька или Пименова можно купить квартиру в Риге плюс домик в Юрмале. Вместе с вэ-эн-же. И горя не знать! Сашке с Маринкой по квартире. Вернее, Сашке квартиру купить, Маринке нашу отдать, а самим переехать на Петровско-Разумовский. Плохо тебе? Давай, нанимай адвоката.
– А если я у него не один такой? – возразил Андрей Сергеевич. – А если он таких писем разослал, не знаю, три? Или пять?
– Но ведь же не десять? – парировала Лариса. – А хоть бы и двадцать! Если там одних картин на десять миллионов баксов, судя по списку, то одна двадцатая – это полмиллиона. Причем долларов. Тоже не валяется. Нанимай адвоката. Действуй.
– А потом позовут в ток-шоу Малахова, – грустно предположил Андрей Сергеевич.
– А ты не ходи, – сказала Лариса. – Силой не потащат. Или пойди за миллион. Правда, рублей. Но тоже неплохо.
* * *
Он это коротко пересказал Ане Бояркиной.
– А ведь она права, – проговорила Аня.
– Нет! – заорал Андрей Сергеевич. – Она забыла про моего папу! Я не знаю, кто там на самом деле оплодотворял мою маму, но мой отец – Сергей Михайлович Лигнер! Я его люблю, я его память берегу, я с этим прожил уже пятьдесят два года. Ну стыдно же в моем возрасте менять отца. Я не Юркевич, я Лигнер. Точка.
– Погоди. – Аня взяла письмо, провела пальцем по нужной строке. – Он же не требует, чтоб ты поменял фамилию и отчество. Это же всего лишь наследство.
– Это совесть моя потребует! Если получаешь такие миллионы… Понимаешь, если это просто от чужого дяди, вот жил я себе, а у меня вдруг дядя в Америке помер… Это другое дело. А когда получаешь такие миллионы от своего отца, то тут уж извините. Тут уж я должен стать Андреем Павловичем Юркевичем, иначе я буду полное дерьмо. Предам Юркевича, который меня так одарил. Но если я все-таки стану Юркевичем, то я предам Лигнера, своего отца. Этот отец и тот отец, черт-те что.