Только сейчас у нее в голове сложилось: свадьба всего на восемь персон, включая жениха и невесту, как-то уж слишком скромно для сына замминистра; ночной звонок инспектора ГИБДД на ее телефон; и слишком пылкий, громкий, прямо даже театральный гнев свекрови.
– Тебе показалось, – буркнул Дубасов.
– Погоди, – повторила она и больно сжала мужу руку. – Ты знал? Нет, ты скажи честно, ты все знал?
– Да. – Он покраснел и опустил голову.
– Зря ты сразу не сказал! – засмеялась Марина.
Дочь военного пенсионера
никто не хочет быть простым исполнителем
– Папа, мне не очень приятно это говорить, но, раз ты не понимаешь сам, придется уж словами, – сказала отставному подполковнику НН его дочь, красивая и ухоженная дама лет сорока пяти.
Она была преуспевающей сценаристкой сериалов.
А он, ее папаша, был обыкновенным военным пенсионером.
– Да, да, доченька, говори, – простодушно сказал он.
– Папа, – начала она, – ты считаешь, что я капризничаю или, как ты выражаешься, корчу из себя хозяйку. Но папа! Давай смотреть правде в глаза. Ты живешь на моей даче. Поэтому я имею полное право…
Подполковник засмеялся:
– Эк! – и даже хлопнул себя по коленям.
Дело в том, что подполковник овдовел, когда его единственной дочери было всего четырнадцать, и он, как говорится, «ради ребенка» не стал жениться и – как тоже принято выражаться – «посвятил себя дочери». Но теперь, за семьдесят лет, он вдруг завел себе какую-то симпатию и даже несколько раз привозил ее на дачу – и дочке это не понравилось.
Может быть, она просто ревновала.
Потому что она так и не вышла замуж и жила сначала дочкой при заботливом отце, а потом состоятельной дамой с… с кем? Ну, с неким мужчиной, который безраздельно ей принадлежит.
И вдруг – какие-то старческие фокусы. Она сначала пожимала плечами, потом фыркала, намекала и вот решилась на неприятный, но необходимый разговор.
– Я не корчу из себя хозяйку, – терпеливо говорила она, улыбаясь и время от времени прикасаясь пальцами к рукаву его свитера. – Я на самом деле здесь полная хозяйка. И сам дом, и все, что здесь есть, куплено на мои деньги.
Она говорила это, зная, что отцу деваться некуда: небольшую квартиру, в которой они раньше жили, он теперь сдает, чтоб иметь свободные деньги; от нее принимать деньги он решительно отказался. Живет на ее даче, у него две комнаты с отдельной ванной и собственной верандой. Но вот чтобы он сюда водил баб и тем более ночевать оставлял – она против. Почему? А нипочему. Против, и все. Потому что хозяйка.
Так что если папа обидится, то ничего. Во всяком случае, никаких хлопаний дверью и убеганий в ночь не будет. Некуда убегать. Квартира-то сдана. Нет, можно удрать в гостиницу, выплатить жильцам неустойку, перевезти отсюда вещи… Но не в семьдесят два года! А потом остаться со скудной пенсией. Ничего. Он все поймет.