– А это что?!
– Что? – растерянно спросит он.
– Нет, это я спрашиваю: что?! – И она покажет ему длинный черный волос, ярко видный на фоне его мятой белой майки.
Он примется горячо и сбивчиво объяснять, что утром дико болела голова и сил не было, а тут пришла уборщица-индианка, и он ее попросил сложить чемодан. За десять фунтов…
– Не мог ничего складнее придумать? – возмутится жена. – Ты же поэт! Уборщица-индианка, это надо же так себя не уважать… За десять фунтов! Тоже мне, Киплинг на полставки!
* * *
– Yes, sir? – повторила горничная, стоя в дверях.
– No, no, no! Nothing! After my checkout. After twelve!
Она кивнула, улыбнулась и закрыла за собой дверь, а поэт, вздыхая и матерясь вполголоса, начал складывать чемодан.
* * *
– А это что?! – вдруг спросила жена, когда он добрался до дому, они попили чаю и она начала разбирать его чемодан. – А ну иди сюда!
– Где? – спросил он. – Что?
– Нет, это я спрашиваю – что?! – Она картинно и гневно держала двумя пальцами длинный черный волос.
– Понятия не имею! – Он пожал плечами.
– Придумай, чтоб я поверила! – презрительно сказала она. – Ты же у нас поэт.
– И ничего придумывать не собираюсь, – сказал он. – Просто там в гостинице почти все горничные – индианки. Ну, или пакистанки, не знаю. Горничная вполне могла уронить свой волос на ковер. А я вполне мог потом уронить на ковер свою майку…
– Потом – это после чего? – усмехнулась жена.
– Какая чушь! – возмутился он.
– Полнейшая чушь, – сказала она, пиная его чемодан ногой. – Горничная-индианка и поэт из Москвы. Тоже мне, Киплинг на полставки!
Любимка и ждуля
правду! ничего, кроме правды!
Одна женщина уже два года переписывалась с мужчиной, который отбывал срок в колонии общего режима. Он нашел ее на сайте знакомств. Или она его? Неважно. Он ей понравился. Во-первых, приятный. Во- вторых, более или менее молодой, всего сорок шесть лет. Добрый, внимательный. Пишет почти без ошибок. А главное – честный. Сказал прямо, за что сидит. Тяжкие телесные повреждения, по неосторожности повлекшие смерть потерпевшего. Это адвокат постарался насчет «неосторожности», но он ей объяснил, что правда хотел убить этого гада, а если тот только в больнице подох, то это случайно вышло, а цель была именно такая.
Хорошо, когда человек честный.
Он писал ей просто о своей жизни и расспрашивал про ее дела. И вот так, письмо за письмом, она к нему привыкла и уже начала ждать, когда он освободится. Она даже написала ему: «А когда вы, Николай Петрович, наконец откинетесь?» А он ответил: «Наталья Сергеевна! Зачем этот ужасный тюремный жаргон? Вы же учительница русского языка и литературы! Между прочим, в местах лишения свободы так не говорят. Это все выдумки сценаристов. И вообще, дорогая Наталья Сергеевна, давайте перейдем на “ты” – предлагаю вам это на правах старшего».