Сон, в который провалился историк, не был спокойным. Он был уже не Максим, а бурсак Олекса, в какой-то странной хламиде с капюшоном, вокруг было совсем темно, и огонь толстой свечи в фонаре на цепочке высвечивал только безмолвные серые каменные стены.
От промерзшего каменного пола поднимался нестерпимый холод, но градом катившийся по лицу пот совсем заливал глаза. Очень мешал капюшон, и бурсак, он же Максим-Олекса, сбросил его вместе с плащом. От резкого движения он потерял равновесие и с размаху всем телом повалился на стену, провалившуюся под его телом. Максим-Олекса упал, ударившись о камни, и увидел, что оказался в маленьком каземате с низким потолком.
С трудом нащупав под непослушными ногами опору, Максим-Олекса попытался встать, его сильно качнуло, и он упал, к счастью, на руки, которые тут же ударились в пустоту. Сразу же запахло чем-то нестерпимым и возбуждающим.
Свеча в фонаре осталась где-то сзади, но Максим-Олекса в быстро окутывающем его тумане хорошо видел распухавшую на глазах призрачную фигуру какого-то ужасного создания. Чудовище протянуло к горлу бурсака извивающиеся руки, и в наваливавшемся на него ужасе Максим-Олекса как зверь вскочил на подгибающиеся ноги и прыгнул вперед, стараясь избавиться от призрака, не издававшего ни звука. Падая, готовый провалиться в бездну, Максим-Олекса увидел перед собой груду золота, блеск которого ударил по его глазам раскаленным кинжалом, и сознание покинуло отчаянного киевского бурсака…
В субботу 6 марта Максим проснулся, когда за окном было еще темно, и попытался запомнить свой сон. У него ничего не вышло, видение исчезло как утренний туман в низине на рассвете жаркого летнего дня. Единственное, что он смог удержать в своей тренированной памяти, было чувство грозящей ему опасности. Историк привел себя в порядок, спустился вниз, выпил в крошечном буфете чашку кофе, вернулся в номер, сел в кресло и взял в руки рукопись Олексы с исписанным вчера листом из блокнота. До встречи с хранителем оставалось еще три часа, которые надо было провести с пользой.
Рукопись Олексы, второй экземпляр которой, очевидно, сгорел в Белополье еще в XIX веке, нашлась именно в Збараже, так как содержала тайну этого старинного замка. А где же еще ей быть, как не здесь? В ней предок специально упомянул Белополье, название которого, как и свою фамилию, написал крупными разборчивыми буквами, чтобы они сразу бросались в глаза и привлекали к себе внимание. Чье? Например, его потомка — историка XXI века, решившего разобрать в Белополье старый семейный архив. Олекса, конечно, очень хотел, чтобы его бумаги прочитали те, кому они предназначались, и добился этого, имея один шанс из ста, а с учетом погибшего белопольского архива — из десяти тысяч. Через двести пятьдесят лет после написания и хранения в сотнях километров от Белополья и полутора тысяч от Москвы его рукопись держал в руках прямой потомок киевского школяра.