«Как часто слышал я шлепанье картами по столу и громкие разговоры о кино, о мясных и табачных пайках под пространные речи фюрера или одного из его паладинов. На следующий день в газетах значилось: весь народ жадно ловил каждое их слово. Рабочие и подавно не были настроены в нацистском духе, а уж к зиме 1943/44 года этот дух выветрился совершенно. Можно было опасаться старосты и двух-трех женщин, которых подозревали в доносительстве, и когда кто-нибудь из них появлялся на горизонте, люди предостерегали друг друга толчком или взглядом», – но далее Виктор Клемперер делает важный, хотя и вроде бы противоречащий вышесказанному вывод: «Никто не был нацистом, но отравлены были все» (6).
Да, суть пропаганды состоит в том, чтобы заразить общество в целом. Если человек вроде бы и не бьется в истерике на каком-нибудь митинге, все равно общий настрой окружающих, целенаправленная постоянная обработка дадут о себе знать, даже если он и сохраняет на первых порах остатки здравомыслия.
Когда 1 сентября 1939 года началась Вторая мировая война, в отличие от того, что было двадцать пять лет назад, ни один полк не уходил на войну украшенный цветами. Улицы оставались
пустынны и стихийных патриотических манифестаций не происходило: «Я стоял напротив рейхсканцелярии, когда по громкоговорителю вдруг объявили, что Англия объявила Германии войну. На улице находилось человек двести пятьдесят. Они молча и внимательно слушали. Когда диктор кончил читать, никто не проронил ни звука. Люди стояли ошеломленные» (7). Более того, уже со следующей недели начались разрозненные акции протеста, правда, не особенно многолюдные, и их мгновенно подавили войска СС.
Учитывая настроения населения, Геббельс не собирался без крайней необходимости пробуждать энтузиазм масс. Министерство пропаганды не приукрашивало сообщения генштаба, излагаемые простым и по-военному лаконичным языком. Предполагалось, что немецкий народ должен думать следующим образом: нам подают факты и ничего, кроме фактов, они говорят сами за себя, следовательно, все обстоит именно так, как нам сообщают, фактам можно доверять. Сегодня к аналогичному пропагандистскому приему активно прибегают ведущие телевизионных новостей.
Но чем сдержанней и напряженней была первоначальная реакция пропагандистской машины Третьего рейха и ее многомиллионной аудитории на новые условия жизни в государстве, тем радостней – по контрасту – стала радость скорой победы над Польшей. После падения Варшавы Гитлер приказал семь дней между 12.00 и 13.00 часами звонить в колокола по всей стране.