– Посмотрим, что тут у нас… Пуля прошла через мягкие ткани нижней челюсти, нёбо и вышла в районе носовой пазухи. Вы ухитрились не задеть костей, кроме как на выходе, и вообще никаких крупных артерий, – я вешаю историю болезни на место и наклоняю голову к плечу. – Вероятность такого исхода – один шанс на миллион. Только почему-то мне не кажется, что это случайность. – Я приподнимаю правую руку. – Равно как и вот этот выстрел. Тоже невероятная удача.
Несмотря на то, что выстрелив себе в голову, Форрестер умудрился причинить абсолютный минимум вреда, который вообще при этом возможен, говорить он все же не в состоянии. Я достаю телефон, засунутый за пояс, открываю пустую текстовую заметку и сую аппарат ему в руку.
– Я так думаю, что это было что-то вроде русской рулетки. Вы стреляли с твердой уверенностью, что шанс выжить велик.
Форрестер некоторое время смотрит на меня, потом начинает набирать, совершенно не глядя на экранную клавиатуру. Видно, что движение дается ему с трудом и через боль, но координация у него великолепная.
– Ну да, так и оказалось. И если теперь вам предъявят обвинение, будет проще сослаться на невменяемость.
– Одного только не могу понять – зачем все это? Больно к тому же. Только ради попытки изобразить психа? Это и был весь ваш план? Не обижайтесь, но выглядит туповато.
Просто надоело прятаться.
Становится немного понятнее. Форрестер не хотел провести всю жизнь в бегах. Кроме того, он понимал, что как бы ни было трудно ФБР довести дело до суда и упрятать его за решетку, но он навсегда остался бы человеком под подозрением, и с прежней жизнью пришлось бы распрощаться. Думаю, он серьезно обдумывал возможность самоубийства, но рациональная и расчетливая часть его мозга смогла и в этом усмотреть шанс обернуть все в свою пользу. Он рискнул и выиграл. Ну, в какой-то степени.
– Вы что-то пытались мне рассказать, но я не стал вас слушать. Теперь готов.
– Для меня важно, – пытаюсь я польстить его самолюбию. – Я не стал слушать, потому что вы были в позиции силы, и это меня разозлило. По-настоящему вывело из себя. Нужно было прислушаться к вам, проявить больше уважения.
Тео, Тео, Тео. Не оскорбляйте нас обоих такой грубой лестью. На меня она, в отличие от вас, не действует.
– Ладно, хорошо. Что вы пытались мне рассказать?
Форрестер не двигается. Неясно, он обдумывает ответ или теряет сознание.
– Что вы пытались мне рассказать?
Не рассказать, а показать.
– Хорошо, что вы пытались мне показать?
– Так вы же мне его показали, – отвечаю я.