В этой части оценки Лев уверен на сто процентов.
– Хорошо, с оболочкой разобрались, а второй приклеенный кусок? – я и не знал, что там есть еще один странный участок, анализ в нашей лаборатории его не выявил.
– Ну… я не до конца уверен, что он делает.
– Тогда почему ты считаешь, что он чужеродный?
– Он начинается и заканчивается пассивными участками, которые используются для маркировки генов. Мне уже приходилось такие встречать – это как комментарий в программном коде, который обозначает, что данный участок – заплатка – добавлен позже написания оригинальной программы.
– И что же эта заплатка делает?
– Не знаю, – пожимает плечами Лев. – Я даже не уверен до конца, что она что-то делает. Всего порядка четырех сотен нуклеотидных пар. Кто знает? Конечно, можно было бы сделать работающую копию и посмотреть, что она будет делать…
Его глаза загораются нездоровым энтузиазмом.
– Даже не пытайся, это очень опасная дрянь!
– Насколько опасная?
– Уровня тотального зомби-апокалипсиса.
– Ого, ладно, понял. Так вот, та часть, которая как бы Lyssavirus, тоже на самом деле странная. С одной стороны, хочется сказать, что это именно его геном, или по крайней мере один из Rhabdoviridae[14]. Но в последовательность встроены гены совершенно других семейств.
– Искусственно встроены?
– Ну, да, причем небрежно. Традиционно считается, что вирусы не могут обмениваться генами между семействами…
– Но на самом деле это не так.
Митохондрии в клетках нашего тела – отличный пример того, что генами могут обмениваться радикально отличные друг от друга организмы. Собственно, и в нашей ДНК есть последовательности, оставленные вирусами, которые когда-то поражали человечество.
– Именно. Я много читал о том, какими замысловатыми путями может происходить обмен генетическим материалом между вирусами. Есть свидетельства того, что некоторые вирусы могут вмешаться в процесс репликации ДНК других вирусов и начать производить лигазу – фермент, который позволяет им присоединять собственные гены к чужой ДНК. Хотя это все пока не очень хорошо обоснованно. В общем, как я и сказал, перед нами эдакий Франкен-вирус.
– Так он все-таки искусственного происхождения или естественного? – спрашиваю я, пытаясь осмыслить значение новой информации.
– Частично. А вот странные особенности, о которых я говорил, выглядят как природное явление. Или по крайней мере результат частично природных процессов. Как будто кто-то нашел вирус-мутант, а потом изменил его еще сильнее.
Проклятье!
– Так что это за вирус? – спрашивает Лев, как будто я могу ему ответить.