- Твоя человеческая жизнь видна в промежутке от двух до семи лет. До этого времени ты как бы существовал, то есть присутствовал в жизни. Твоя жизнь нам видна. Она отчётливо прощупывается. А затем - пропадает. И вместо неё появляется... другая.
Глате не верил своим ушам. Он судорожно вспоминал своё детство названного периода.
- Я тогда чуть не утонул. - промямлил он. - На льду играли в футбол. Я провалился и висел на льдине, пока друзья не позвали отца. Не знаю, как мне удалось выжить. Это было долго. Пока сбегали за ним. Пока он прибежал. Пока до меня добрался. Спас. А я даже не заболел... Может, тогда...
Викомп, выслушав сказанное, не отреагировал, а только продолжил:
- Эта новая жизнь более мощная, чем прежняя. И у твоей новой жизни есть какие-то огромные возможности. Маятник показывает, что теперь ты существуешь сразу в двух мирах. То есть можешь находиться как в одном, так и в другом мире. В нашем, в Этом мире, находится твоё тело - назовём это так. То, что мы видим. Оболочка. А в параллельном измерении, в ненашем, в Том мире, находится твоя, скажем так, душа.
...Ну, что? В конце разговора все неуверенно пожали плечами. Сказанное, вроде бы, было озвучено правильно. Но верилось во всё это с неимоверным трудом. Посидели-поболтали, собрались и двинулись к транспортёрам>8. По дороге Викомп остановился, прищурено посмотрел на Глате и снова вспомнил беседу:
- Вот сейчас мы идём, а я вижу, что тебя двое - один идёт вслед за другим...
* * *
...Моя память, взбудораженная пророками и подстёгнутая столь откровенными видениями, возвращала мне нестирающийся всю мою жизнь образ. Я - беспомощный крохотный младенец - смотрю откуда-то
из-под потолка, как меня хотят лишить жизни. И вдруг из темноты непонятности проявляется моя спасительница - Марь Дмитриевна. И я продолжаю жить.
Страхи пережитого давно испарились. Никаких соответствующих фобий не возникло. Но меня всегда мучил один и тот же вопрос: кто она такая - эта Марь Дмитриевна? Почему она вышла - словно материализовалась - из не просматриваемого тёмного угла? Почему ей, появившейся в простом белом халате какой-то медсестры или даже технички, весь коллектив заслуженных врачей быстро и безропотно подчинился?
Стоило ей только появиться и предъявить свои права на приговорённого младенца, то есть меня, врачи тут же беспрекословно выполнили требование и отдали меня - не смея спорить, не смея протестовать.
И это было более странным, чем само выживание...
Уже потом, через много-много лет, почти в день своего рождения, я наконец-то понял, кем была эта Марь Дмитриевна - бабушка, которую я всегда считал медсестрой и воспринимал в качестве ангела-хранителя, оказалась всесильной Марой - могущественной богиней Смерти.