– Товарищи, в ближайшее время никак. Спасибо за оказанное доверие, но вынужден отказаться, чтобы никого не подвести. Времени на общественную работу по линии комсомола совсем нет. Через неделю у нас Япония, потом подготовка к США. На работе полный аврал.
Словно в подтверждение моих слов в кабинет заходит Клаймич – с какими-то документами в руках и с крайне озабоченным выражением на лице.
– Извините, что прерываю, товарищи! Виктор срочно требуется переговорить с японским посольством.
Я развожу руками. Мол, сами видите, в каком цейтноте работаю. Решительно встаю, давая понять, что аудиенция закончена, изображаю на лице дружелюбную улыбку и даже провожаю комсомольцев до дверей. А напоследок нагло предлагаю им обсудить с Григорием Давыдовичем, чем родной райком ВЛКСМ может конкретно помочь нашей студии. Вот, например, комсомольский патруль по вечерам здесь не помешал бы, в соседних дворах субботник неплохо бы провести – скамейки там покрасить, штакетник кое-где поправить. А еще наладить контакт с нашим фанклубом, который в подвале соседнего дома ютится – может, и там помощь райкома не помешает. Офигевшие от моей наглости лица комсомольских функционеров дорогого стоят. Клаймич еле сдерживается, чтобы не заржать. Одариваю их еще одной улыбкой на миллион и закрываю за ними дверь.
Да, вот такая я совершенно очаровательная сволочь.
И я даже не удивился, когда всего спустя час после визита Константинова и Перепелкина, мне позвонил глава всего советского комсомола товарищ Пастухов. Борис Николаевич был сама любезность. Поинтересовался разрешился ли инцидент, нет ли каких обид? Я разумеется, заверил, что все пучком, до Романова доводить не буду (тем более тот и так все знает), проблема разрешена. Но я бы не был я, если за такую услугу не потребовал ответки. Ей стала просьба продвинуть в Комсомолку статью, которую я пытался писать весь день. Про советский рок. Времени катастрофически не хватало, но кое-что уже начало намечаться.
– Мне уже звонил Жулебин – признался Пастухов – Был разговор на эту тему. Если будет устная санкция Григория Васильевича, тут же запустим в печать. Редактора я предупрежу.
– Санкция будет. Завтра с утра поеду в Кремль – я тяжело вздохнул. Предстояла еще одна битва.
* * *
Закончив все репетиции и хлопоты, я отправляюсь в Останкино. По дороге, пытаюсь читать сценарий, но меня укачивает. Впрочем, рвотный рефлекс возник бы и без ухабов на московских дорогах. ТВ-чиновники написали такую чушь, что просто диву даешься. Нормальное, живое общение по привычке превратили в зевотный официоз.