Позвольте представиться, меня зовут Рита Миронова. Моя фамилия не имеет никакого отношения к великому советскому актеру Андрею Миронову, хотя мне бы это было приятно. Я учусь на четвертом курсе престижного Московского института международных отношений, но, если честно, хочется поскорее его закончить. Вам, наверное, интересно узнать, какого именно института, но думаю, что вы сами вскоре догадаетесь. Знаете, здесь очень сложно найти людей, с которыми можно было бы просто пообщаться. У всех либо заоблачные амбиции, либо высокомерие и апломб, либо упорство и труд без тени жизнерадостности. К тому же очень надоело дважды в год, во время сессии, пускаться на разные ухищрения, подлизываться к преподавателям и их посредникам и тратиться на них материально с единственной целью — чтобы они под шквалом записочек с фамилиями не забыли о тебе, неплохо успевающей и неглупой студентке, имеющей менее влиятельных родителей.
Кстати, что касается моих родителей, то их практически не интересуют мои дела, потому что они всю жизнь колесят по миру, став настоящими космополитами и совмещая путешествия с бизнесом. Я давно уже не боюсь угрозы учителей сообщить о моем поведении родителям, потому что, даже если они и дозвонятся, мои родители перезвонят мне и попросят решать свои проблемы самостоятельно и не раздражать их подобными мелочами. В детстве я часто сопровождала их в заграничных поездках: тогда они во мне еще нуждались. Ну а перестали они таскать меня с собой с тех пор, как я пошла в шестой класс. Можно сказать, с тех пор я живу сама. Я всегда имела решающий голос при увольнении и найме новой няни, поэтому никогда не считала их людьми. Да и что за профессия такая — ухаживать за самостоятельным человеком со сформированными понятиями и определенным взглядом на жизнь. Когда я поняла, что могу обойтись без гувернанток, то набрала в школьной библиотеке книг о гармоничном развитии ребенка и стала их подробно изучать.
Иногда звонила мама, приветливым голосом спрашивала, как дела, как себя веду, и постоянно путалась в том, сколько мне лет и в какой класс я пошла в сентябре. Она спрашивала, как дела у девочек, с которыми я когда-то играла в песочнице и с которыми уже давно не общалась, забывала имя моей классной руководительницы и каждый раз извинялась, ссылаясь на загруженность работой. Папа звонил еще реже. Он задавал все те же вопросы (словно не мог просто спросить у мамы), пытался что-то советовать, интересовался моей спортивной подготовкой и всякой другой белибердой. Когда он уставал притворяться заботливым отцом (а он быстро выдыхался), мы просто молчали в трубку, пока он первый не начинал прощаться. Эти разговоры наводили на меня скуку и тоску; я осознала, что родители меня никогда не поймут.