Сознание – место, где бесконечен. И светом проступит случайный штрих на чертеже, что вовне размечен сближением римановых прямых. Во мне касается глубже крови указкой, искоркой ледяной, за потолком, чердаком, за кровлей, в небесной механике мглы ночной подсказкой развёрнутой надо мной…
Белкин в глубочайшем волнении нёсся по улицам, едва огибая прохожих. Вечер воскресенья в Петербурге всегда пахнет весельем и бездельем, и этот запах весьма приятен – если его ощущать. И люди выглядят не так угрюмо и замученно – если их видеть. А Белкин не замечал ничего, кроме фотографии, которую получил от Воловских по электронной почте. Едва увидев её, он вскочил, в очередной раз за последние дни почувствовав сильное сердцебиение, и чуть не заорал, потому что всё, буквально всё выстроилось в нужную цепь. Он позвонил старику и чуть ли не потребовал личного разговора – тот без уговоров согласился, предложив Белкину прислать водителя или взять такси за его, Воловских, счёт. Но Белкин понимал, что в такси он, конечно, доедет быстрее, однако усидеть на одном месте не сумеет – так его раздирало от открытий и понимания вопроса. Ему требовалось побегать по улицам, попрыгать по эскалаторам и походить взад-вперёд по вагонам метро.
…С самого начала поручения Белкин постепенно, хотя и быстро, приучал себя обращать внимание на знаки. Знаки и символы, да-с. И вот как раз накануне, незадолго до звонка Гусевой, Белкин вспомнил Ангелину, Лину, свою любовницу, к которой он в студенческие времена весело сбегал с лекций. Лина обитала невообразимо далеко, в Буграх, однако жила только с десятилетней дочерью, получала от бывшего мужа приличные алименты и активно скучала. От скуки-то и завела себе молодого Белкина, которого приучила раз в два дня приезжать вместо первых двух пар, пока дочь в школе. Характер у Лины оказался дряннее некуда, поэтому особо много лекций прогулять Белкину не довелось – они рассорились примерно на третьей неделе. Но запомнил он Лину накрепко.
Зачем? Почему? С чего вдруг она всплыла в памяти? Должна быть цель. Которая уляжется в цепь событий. Выпроводив Елену и поговорив с Воловских, Белкин решил всё-таки разобраться.
Внешность? Необязательно. Лина выглядела не очень типично, но и не до безумия оригинально. Уцепиться не за что.
Тело? Белкин помнил его очень хорошо, включая не самые приятные подробности, но привязать тело Лины к окружающим его обстоятельствам не смог при всём желании.
Одежда? Нет. Дочь? Нет. Тупая ревность Лины, из-за которой она его выгнала прямо во время процесса? Нет, ревность в исследовании не играла ровно никакой роли. Удовольствие? Да, большое, но…